А Маленков продолжил чтение и уже читал на третьей странице. Он поднял глаза на Акима:

— У вас не указано, во сколько танк вышел из боя.

— Я… потерял время, — отвечал Аким, — тем более, я был на передке, а он работал у меня из тыла.

— А что вы делали в передовых траншеях? — интересуется сотник Тихонов.

— Давал целеуказания танку.

— Сами? Почему сами?

— К тому времени у меня было шесть человек раненых, да ещё шестой пост откапывали казаки, — вспоминает Саблин. — Мой зам был при танке… В общем, больше некому было.

— Это тоже нужно было указать в рапорте? — не отрывая глаз от бумаг, произнёс есаул. — Танк во сколько ушёл от вас?

— Не могу знать, — ответил урядник. — Не помню.

Хотя очень хотел сказать, что танк укатил с позиций уже через десять минут после того, как там появился. И все эти десять минут, стоя глубоко в тылу, танкист орал ему в открытый эфир, что его сейчас накроют, психовал и матерился, требовал от Саблина немедленно дать ему цели для огня.

— Командир танка пишет, что пробыл у вас на позициях тридцать две минуты, — заметил Тихонов.

— Не могу подтвердить, — почти не врал Аким. И тут же врал: — Не помню. Может, и тридцать.

— Эффективность его работы можете оценить?

— Пулемёт он накрыл точно, — произнёс Саблин. — Вторым снарядом. Больше нас пулемёт не донимал.

— Он пишет, что уничтожил снайпера противника.

— Нет, не уничтожил. Снайпер после отработки танка сменил позицию и продолжал работать по нашей передовой траншее, вёл огонь до конца боя.

— А как танк отработал по наступающей пехоте противника?

— Ну… первые два снаряда легли с недолётом, — вспоминал Аким. — Я скорректировал его, но потом такая пыль поднялась… Трудно сказать про остальные шесть снарядов… Вроде ложились туда, куда нужно… По первой цепи наступающих…

Ему не нравилось поведение танкиста, его ругань и глупые претензии. Сержант Васильев все эти десять минут ныл и всё время упрекал Саблина в некомпетентности и медлительности, но сказать, что танк приезжал зря и был бесполезен, Аким всё-таки не мог. Как ни крути, а пулемёт он угомонил, пехоту противника уложил на грунт и, что немаловажно, отвлёк на себя сначала все миномёты НОАКовцев, а потом ещё и их артиллерию. Дал пятнадцать минут передышки Саблину и его казакам.

— Пехота противника начала отступать после работы танка? — уточнил есаул, перестав читать.

— Нет, они стали отходить, когда ко мне подошли наши миномётчики, — вспомнил урядник.

— Всё это нужно дописать в рапорт, — заметил сотник Тихонов, протягивая Саблину карандаш. — Дописывайте, там у вас ещё есть место.

Аким взял карандаш и стал дописывать всё, что ему рекомендовали. Начальники сидели и терпеливо ждали, пока он запишет всё нужное, но и после этого его не отпустили, а стали дальше изводить вопросами. Но и у него были к ним вопросы, и когда есаул снова брал его рапорт в руки, он спросил:

— А вы ведь знали, что китайцы затевают атаку, господин есаул?

— Догадывались, — отвечает тот, заглядывая в бумаги. — Но не знали где. Сначала думали, что у вас на участке, потом считали, что на «двадцатке» попробуют. По расходу снарядов считали.

— Для этого мы разрывы считали? — уточняет Аким.

— И для этого тоже, — теперь отвечал сотник Короткович. — Но и статистку нам тоже важно знать. А как быстро, по-вашему, они обезвредили ваш РЭБ?

— По-моему… — Аким наверняка не знал этого, — … первыми же снарядами они РЭБ и накрыли.

— То есть они сразу знали, где ваша станция?

— Ну, мне так кажется. Мой зам Каштенков уже был в блиндаже рэбовцев, когда снаряды стали прилетать по КП.

У офицеров было к нему ещё немало вопросов, и, к своему сожалению, далеко не на все их вопросы Аким мог ответить. Это его немного огорчало.

«Как бы в бестолковые не записали».

Глава 9–10

Только через два часа он наконец смог покинуть штабную палатку и пойти в столовую. А перед нею пылища и куча машин. Да и внутри пыльно и не протолкнуться — ужин. В столовой к тому времени собралась куча народа, тут были разные нашивки: медики, техники, связисты, интенданты, водители, банно-прачечная служба и всякие другие люди, что обеспечивают боевую работу Второго полка. Саблин, кажется, был тут один с топорами и пламенем на плече, он стал поначалу оглядываться, чтобы найти в этой толпе Сашку, а потом бросил это дело, взял поднос и встал в очередь на раздачу, так как уже давно хотел есть. И только тогда услыхал знакомый голос, что перекрикивал шум в палатке:

— Аким! Аки-им!

Урядник обернулся и увидал своего зама. Тот занял хорошие места за длинным столом недалеко от кондиционера, он стоял и махал ему рукой: сюда иди! Каштенков успел взять уряднику еду. И когда тот уселся рядом с ним, Саня, подталкивая к Саблину пластиковую тарелку с кашей из кукурузы и тыквы с парой кусочков сала и обводя рукой помещение палатки, говорил:

— Сутолока. Хуже, чем у нас в чайной в день после собрания…

Ну, это и так было ясно, тут всегда было многолюдно: тыл, мастерские, штаб полка.

— Разве ж тут поешь нормально… — продолжал Каштенков, разглядывая очередь, что стояла к раздаче. — Тут этих тыловых… Что они тут все делают? Их тут на две комплектные сотни хватит.

Два медика, что ужинали рядом с ними, посмотрели на него, но Каштенков словно не заметил их взглядов. Он, кажется, ждал, что Саблин согласится, но тот не согласился, а, взяв ложку, огляделся и ответил коротко:

— Не