Несмотря на определенную ценность публикации данного документа, столь фрагментарное освещение «дела Таврина» в секретном ведомственном (позднее открытом общедоступном) издании подобного объема и детализации вызывает удивление. В том же многотомнике помещены рапорты рядовых чекистов с просьбами направить их на фронт, донесения мелких разведгрупп тактического уровня и прочие, намного менее интересные исследователям материалы. Нет ни протоколов допросов арестованного Таврина, ни протоколов его задержания и обыска, ни прочих весьма существенных документов.

* * *

В целом можно констатировать, что имеющиеся в открытой печати материалы по рассматриваемой операции фрагментарны, противоречат не только друг другу, но зачастую также документам, практике и здравому смыслу. Во многих из них четко прослеживаются идеологические установки, сказывается нехватка документального материала, а в ряде публикаций — и прискорбное незнакомство их авторов с теорией и практикой разведывательной и контрразведывательной работы.

В деле Шило (Таврина) есть немало белых пятен, но самым неисследованным периодом, несомненно, является его предвоенная биография. Следствие, по сути, оставило открытым важнейший вопрос о том, кем все-таки был человек, под одной и той же фамилией в 1942 году перешедший линию фронта в одну сторону, а в 1944 году — в обратную, арестованный при весьма нетривиальных обстоятельствах и безымянно пребывавший во внутренней тюрьме НКГБ/МГБ до 1952 года? Вероятно, точный ответ на него не будет получен никогда. Юридически сформулировано, что несостоявшийся террорист не был ни Гавриным, ни Серковым, ни Тавриным. Казалось бы, ясно. Но тогда почему у якобы не существовавшего в природе Петра Ивановича Таврина на станции Аркадак в Саратовской области проживала вполне живая и реальная бабка Анна Дорофеевна Родина, в 1946 году сообщившая о своем пропавшем без вести внуке переписчикам местного военкомата? Да и был ли несостоявшийся террорист Петром Ивановичем Шило, против чего есть масса аргументов? Похоже, что выяснение этого обстоятельства не слишком интересовало советскую контрразведку, поскольку, судя по всему, материалов о проведенной полагающимся образом его установке в деле нет. Во всяком случае, возникает полное ощущение такого отсутствия. Был установлен лишь сам факт рождения человека с такими фамилией, именем и отчеством в 1909 году в указанном им же населенном пункте, но не более того. Идентификация подследственного именно как Петра Ивановича Шило не производилась. Сказанное им просто принималось на веру, в отдельных случаях выполнялась чисто формальная проверка, что выглядит весьма странно. В частности, вспомним показания Таврина на допросе в Москве в 1944 году о получении им паспорта на эту фамилию по фиктивным справкам. Ему не задали ни единого вопроса о том, как такое стало возможным, по каким справкам и где он осуществил это, кто содействовал ему в совершении данного уголовного преступления. Вспомним о существовании Постановления ЦИК и СНК СССР от 27 декабря 1932 года № 57/1917 «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописке паспортов» и не менявшийся с 1932 года порядок получения паспорта взамен испорченного или пропавшего. Претендент на получение нового документа должен был явиться на прием к паспортистке по месту прописки. Та сличала со своей картотекой его заявление и остатки паспорта, если таковые имелись, а также в обязательном порядке метрическую запись о рождении, и лишь при отсутствии расхождений заполняла специальную форму, с которой следовало явиться в паспортный стол соответствующего районного отдела милиции. Там ее сверяли с контрольным листком к паспорту, в котором имелась фотография (правда, обязательное фотографирование было введено только в 1937 году, до этого фотографии имелись не во всех контрольных листках и даже не во всех паспортах), и только после этого, да и то не сразу, заявителю выдавали новый документ, естественно, на ту же самую фамилию. При отсутствии метрического свидетельства или заверенной выписки из консисторской книги в таких случаях выдавался отнюдь не паспорт, а лишь трехмесячная справка из милиции. Гражданину надлежало обратиться в суд и получить там постановление, устанавливающее его фамилию, имя, отчество, время рождения и семейное положение, с привлечением свидетелей, без этого новый документ не выдавался. Соответственно, этим способом не мог его получить и фигурант нашего расследования.

При этом весь аппарат паспортной системы в первую очередь был сориентирован не на учет движения населения как таковой, а как раз на розыск лиц, скрывающихся от правоохранительных органов. Ключевым звеном в нем служили кустовые адресные бюро, проверявшие всех новоприбывших по адресным листкам с отрывными талонами, без которых была невозможна прописка и, следовательно, прием на любую работу. Именно в кустовых бюро все адресные листки сверялись со сторожевыми листками (разыскными карточками на лиц, объявленных во всесоюзный и местный розыск). Параллельно адресные листки проверялись и по книге розыска паспортов для выявления потерянных и украденных документов. Кустовые адресные бюро были созданы для улучшения работы милиции по розыску преступников и осуществляли весьма серьезные функции. В частности, приказ НКВД СССР от 16 декабря 1938 года № 230-сс повторно предписывал:

«На всех граждан, вновь прибывающих в район, независимо от того, на постоянное или временное жительство они прибыли, хотя бы даже и в непаспортизированную местность, листки прибытия должны направляться в кустовые адресные бюро»[49].

Там листки проверялись на наличие в биографии компрометирующих сведений. При обнаружении таковых, в зависимости от их характера, соответствующая информация либо доводилась до сведения руководства предприятия, на которое поступал проверяемый, либо направлялась непосредственно в уголовный розыск.

Петр Иванович Таврин

или

Петр Иванович Шило?

Конечно, в описываемые годы, как и всегда, неоднократно отмечались случаи нарушения правил выдачи паспортов и торговли ими со стороны коррумпированных работников паспортной системы. В приказе НКВД СССР от 15 августа 1934 года № 0027-сс констатировалось:

«Паспортные органы предоставлены сами себе, работают бесконтрольно, в результате налицо злоупотребления, недостача паспортных документов, торговля паспортами»[50].

Однако такие случаи все же являлись исключениями, и по каждому выявленному эпизоду проводилось серьезное расследование. И тем более в такой острой ситуации следователь обязан был выяснить у подследственного обстоятельства получения им поддельного паспорта, но признаков того, что его это интересовало, мы отчего-то не видим.

Кроме того, все писавшие о «деле Таврина» почему-то проигнорировали и такой существенный аспект, как воинский учет. А напрасно. Напомним, что в соответствии со статьей 63 Закона СССР об обязательной военной службе от 13 августа 1930 года всем предприятиям и организациям при приеме на работу военнообязанного полагалось требовать от него учетно-воинские документы и проверять в них наличие отметки о постановке на учет по месту жительства. При отсутствии таких отметок военно-учетные столы обязаны были сообщать об этом местным учетным органам. Данное правило соблюдалось неукоснительно, а тем более в таких случаях, как упомянутые в истории Шило-Таврина пребывания на ответственных должностях старшего следователя воронежской прокуратуры, директора фабрично-заводского училища, начальника Туринской геолого-разведочной партии Исовского золото-платинового приискового управления треста «Уралзолото» или заведующего нефтескладом железнодорожной станции. Следовательно, во избежание проблем он должен был подделать не только паспорт, который, кстати, имел графу об отношении к воинской службе, но и военный билет, что дополнительно усугубляло трудности. Таким образом, история об изобретательном преступнике трещит по швам сразу по нескольким пунктам. Увы, все эти приключения, вполне предусмотренные сразу несколькими статьями Уголовного кодекса, на приговоре не отразились. Потому можно утверждать, что внимание следователя это не привлекло, как и многие другие несообразности, нестыковки и явная ложь, в частности, полная невозможность незаметно переправить заглавную букву «Г» на «Т». Если, конечно, последнее не являлось просто плодом фантазии публикаторов.