— Да, я помню, — ответил Джерин, теперь понимая, почему пес Раффиан показался ему знакомым. — Я услышал, что ты плачешь, и пошел выяснить, что случилось. Я тогда в первый раз ехал на юг.

— Я плакала? Наверное. Не помню. Я видела только бедного Эллеба и его ногу, зажатую в пасти капкана, почерневшую от крови и облепленную мухами. Капкан был прикован цепью к столбу, я не смогла его отсоединить.

Я помню, как, несмотря на боль и потерю сил, он зарычал при твоем приближении, пытаясь меня защитить. Ты присел рядом со мной, погладил Эллеба, налил на землю немного воды из своей фляги, чтобы он попил, а потом достал нож и сделал то, что было необходимо.

Немногие попытались бы подружиться с ним, и немногие сидели бы со мной потом и объясняли, почему любящие его люди должны были положить конец его страданиям. К тому времени, когда ты повел меня домой, я уже поняла, что мы поступили правильно. Ты был добр ко мне, я этого не забыла.

— Неужели из-за такой мелочи ты доверилась мне?

— Да, и не жалею об этом. — Последние слова она произнесла совсем сонным голосом.

Глядя на Нотос и звезды сквозь густую листву, Джерин раздумывал о взваленных на себя обязательствах. Поразмыслив, он решил, что тоже ни о чем не жалеет. Он подкидывал щепки в костер, отмахивался от жужжащих насекомых, привлеченных светом пламени, и ждал, когда солнце наконец прогонит духов.

На рассвете он разбудил Вэна. Его товарищ тер кулаками глаза и сонно мычал, пока они запрягали лошадей. Элис, опередив Джерина, затушила костер и замаскировала кострище. Они позавтракали черствым хлебом и копченым мясом. Джерин очень расстроился, когда промахнулся, выстрелив в толстую куропатку, которая была настолько легкомысленна, что устроилась на ветке всего в сотне футов от них. Хлопая крыльями, она улетела.

Колея дороги, извиваясь, уходила все дальше в лес. Сверху, с деревьев свисали какие-то странно закрученные побеги и полосы влажного ползучего мха, словно готовые ухватить смельчаков, рискнувших нарушить прохладный мрачный покой леса. Лошади упрямились, не хотели идти дальше. Вэну не раз приходилось подгонять их кнутом.

Лишь изредка лесную тишину нарушало пение птиц. А в остальном единственными шумами были поскрипывания ветвей и шорох листьев вверху. Их колыхал ветерок, такой легкий, что его дуновения даже не доходили до подножий стволов.

Какое-то время повозку преследовали непонятные, едва различимые звуки. Они походили на осторожную переступь громадных мягких лап, а может, путешественникам это просто чудилось. Джерину показалось, будто он видел пару глаз зеленее листвы, которые оценивающе за ним наблюдали. Затем он моргнул или моргнули они, но когда он снова взглянул в том направлении, все исчезло. Даже повозка не издавала здесь привычного дребезжания.

— У меня мурашки по коже от этого места! — сказал Вэн. Пожалуй, несколько громче, чем это было необходимо.

Мрак так сгустился, что казалось, будто день уже подходит к концу. И когда они вдруг выехали из тьмы на свет яркого предвечернего солнца, Лис едва сумел подавить радостный возглас. Даже самому себе он не признавался, насколько его пугала мысль о еще одной ночевке в лесу, но теперь необходимость в ней отпала.

Долину, в которой расположился Айкос, окружали холмы. Поэтому цель путешествия хорошо просматривалась сверху. Главная дорога подходила к городку с юго-запада. Джерин различил на ней крошечные движущиеся точки. Это были люди, телеги, повозки. Все поспешали за советом к Сивилле. Северная же тропа, по которой они ехали, была совершенно пустынна. Лорды, живущие возле границы, как правило, больше доверяют заточенным клинкам, чем прорицаниям.

Храм стоял в роще. Возможно, когда-то лес шумел и в долине, но теперь от него осталась лишь эта священная роща. Среди зеленых крон отчетливо выделялась сверкающая мраморная крыша святилища.

А вокруг храмовой рощи располагались дома. Жрецов, служек и прочего люда, хотя и не имевшего непосредственного отношения к Сивилле, но кормившегося за счет тех, кто приезжал к ней. Это были продавцы образков и священных животных, свободные гадалки и предсказатели, хозяева постоялых дворов, проститутки, а также знахари и знахарки разного рода, торгующие амулетами, приворотными зельями, травами и, конечно, заклятиями.

Дома в свою очередь окружали убранные поля. Каждое из них возделывал отдельный человек. Джерин знал, что храмовая долина придерживается старых традиций. Не то чтобы ему не нравились эти порядки, однако он считал мелкое землевладение губительным вообще. Крестьянин не мог добиться такой зажиточности, чтобы обзавестись необходимым воинским снаряжением. А без вооруженной знати такие поселения в любой момент могли стать зоной бесконечных военных конфликтов. Где все, кому не лень, будут грабить, жечь, убивать.

— Нам надо попасть туда до ночи? — спросил Вэн.

Джерин вспомнил грязные ночлежки Айкоса и отрицательно помотал головой.

— Все равно за оставшийся час не успеем. Если мои прошлые впечатления отвечают сегодняшнему положению дел, нам лучше остаться здесь.

Ужин, подобно завтраку, был весьма скромным. Из тех же запасов. «Естественно, — подумал Джерин, — рассчитывали-то на двоих, а не на троих». Тут он напомнил себе, что не стоит так мелочиться. Какой же образованный и стремящийся к знаниям человек станет ломать себе голову, где раздобыть копченых колбасок и хлеба.

Наверное, он произнес это вслух, потому что Вэн рассмеялся и сказал:

— Но ведь кто-то же должен об этом подумать.

На этот раз первую вахту нес Лис. Внизу, в Айкосе, все огоньки, за исключением большого сигнального, постепенно тускнели, пока наконец городок не погрузился во тьму. Юго-западные холмы пестрели искорками. Джерин знал: там такие же костры, как и тот, что пылал перед ним. Храм в тихой роще выглядел странно. Струящийся из него свет отливал голубым, хотя праведному огню обычно присущ красный цвет.

Должно быть, это магия, сонно подумал Джерин, или там бродит какой-то бог. Когда золотой полукруг Мэт сошел с небес, он растолкал Вэна и мгновенно уснул.

Проснулся он от дивного запаха. Вэн, которому повезло больше, чем Джерину накануне, подстрелил белку и двух кроликов и теперь жарил их на огне. Элис тоже внесла свою лепту — грибы и пучок трав. На полный желудок жизнь показалась Джерину вполне сносной, и, хлестнув лошадей, он погнал повозку вниз к жилищу Сивиллы.

Очень скоро Джерин пришел к выводу, что многое об Айкосе он успел позабыть. Прежде всего, там жутко воняло. Город окутывало такое густое облако благовоний, что Лису захотелось заткнуть нос. К этому сладковатому аромату примешивался смрад подгоревшего жертвенного жира, а также обычные, присущие большим поселениям запахи: протухшей еды, отбросов, мусора, животных и давно не мытых людских тел.

Шум был настолько же невыносимым. Уши Джерина не подвергались подобному испытанию с тех самых пор, как он вернулся в свои северные владения. Казалось, около их повозки успели перебывать все торговцы Айкоса и каждый из них предлагал свои товары, вопя во все горло. Мечи, редкие сильнодействующие лекарства, освященную воду, овес, хорошеньких мальчиков, вкусных запеченных гусей, сборники книг с пророческими стихами и бесчисленное множество других вещей. Какой-то лысый толстяк в засаленной тунике и блестящем кожаном переднике, по виду хозяин постоялого двора, протиснулся к повозке и низко склонился перед ошеломленным Лисом.