И все думаю и думаю о том, что что-то пропустила… проглядела… не учла… забыла…

Но вот что?

Где?

В какой момент?

И вновь очередное озарение: ниточек от Золотинки к омегам тянулось четыре, а девочек в камере сидит всего трое.

Вот что не сходится.

Так где же последняя?

Глава 14

АНИЛА

Будто само провидение меня ведет. Или матушка-Луна помогает своим любимым детям. Но к вечеру в наших «хоромах» появляется один из двух громил.

— Ух, детка, ну ты и популярная, — фыркает он, отпирая засов. — Давай, вываливайся наружу. Тебе новая работенка нашлась.

Хмыкает он довольно, вновь перекатывая языком по нижней губе зубочистку.

До чего же вульгарное зрелище, но сейчас совершенно не это главное.

— Ленар, — произношу имя наугад и с удивлением замечаю, как оборотень еле заметно меняется, становясь довольнее и расслабленней. Получается, угадала. — Девочки проголодались и очень хотят пить.

— Хм, пусть оборачиваются в волчиц и тренируют выносливость, — ворчливо скалится он в ответ, но в сторону омежек все-таки зыркает.

Значит, хоть что-то человечное в нем осталось, пусть и самые зачатки.

— Пожалуйста, Ленар, помоги, — предпринимаю новую попытку. Делаю шаг ближе к громиле и, посомневавшись с пару секунд, дотрагиваюсь до широкой груди, слегка ее поглаживая.

Улыбаюсь и преданно заглядываю в глаза двуликого, как единственного спасителя сирых и убогих. Это внешне.

Внутренне же киплю, как опасно работающая пароварка, и посильнее прикусываю изнутри щеку, чтобы скрыть все истинные эмоции. Ведь хочется не ластиться к бугаю-переростку, а хорошенько ему врезать между глаз, чтобы вправить мозги на место.

Ой, матушка-Луна, да что за странности со мной тут творятся? Всегда была доброй, тихой, безобидной. А теперь так и рвет на части от несправедливости.

Кажется, Ани, в тебе мои черты проявляются.

Подкидывает мысль Золотинка.

Думаешь?

Всё еще сомневаюсь.

Кто ж знает, дорогая, мы с тобой с оборотнями раньше так близко не контактировали. Вдруг их близость так влияет? Или то, что омеги рядом находятся.

А ты, Золь, чувствуешь что-то особенное?

Пока лишь огромное желание надрать хвосты и уши всем, кто обидел деток, заперев их, как животных, в клетках.

— Ладно, раз так просишь, — фыркает Ленар, отвлекая от мысленного диалога с волчицей, — то сделаю. Только сначала тебя к Узане отведу. Иначе… оба пожалеем.

— Обещаешь? — не скрываю радости, что о малышках позаботятся.

Девочки вновь жмутся друг к другу в дальнем углу, перебегая испуганными глазками от меня до оборотня и обратно. Вон, даже моргнуть лишний раз боятся и не шевелятся. Переживают, лапочки, потому что я стою совсем близко к тому, кого они считают серьезной опасностью.

Всё будет хорошо.

Посылаю им мысленное обещание и подмигиваю.

Умом понимаю, что они не смогут его услышать, но надеюсь, хоть по моему уверенному поведению догадаются, что всё непременно наладится.

Я верю в это всей душой.

Иначе нельзя.

— Шевелись, говорю, — рыкает мужчина уже не весело. — Раз обещал, сделаю. А сейчас бегом к Узане. И не вздумай ее гневить, не советую. Она — дама серьезная.

А еще сильно странная, малоадекватная и опасная.

Добавляю мысленно, вспоминая, как она мне щеку лизнула, а затем предложила заняться наказанием, если разочарую.

Бр-рр, противно.

Поэтому молча соглашаюсь с двуликим и скоренько перебираю ногами в сторону выхода. Гневить оборотницу, которая то рычит, то урчит, но постоянно пугает, совсем не хочется.

— Пришла, вкусная девочка? — первое, что слышу от опасной особы, когда захожу в незнакомую комнату на первом этаже, спрятанную за неприметной дверью в самой дальней части длинного коридора.

— Да, — озвучиваю очевидное, глядя на Узану сквозь опущенные ресницы.

Прямо в глаза — опасаюсь. Кто знает, чего она в очередной раз удумает. И шевелиться, чтобы осмотреться, где нахожусь, тоже не решаюсь. Пусть и хочется очень сильно. Будто что-то тянет. Зовет.

Но терплю.

— Это хорошо, — урчит женщина, растягивая на губах улыбку.

Кому-то она и может показаться милой, меня же точно пугает. Напрягает — сто процентов.

Прячу руки в длинных рукавах туники и сжимаю кулачки, чтобы не выказывать страха, а стоять ровно и смирно.

Молодец, Ани, ты всё сможешь.

Подбадривает Золотинка, водя носом.

— Что ж, — делает паузу Узана, за время которой ее лицо из довольного преображается в хмурое, а потом продолжает. — Раз ты у нас медсестричка, значит, с этим недоразумением тоже сможешь справиться.

Кивок в сторону, как разрешение, что можно отмереть и осмотреться. И я, наконец, поворачиваюсь влево, откуда раздается тихое-тихое сопение.

— Ой, какая крошечная, — выдыхаю, забывая контролировать эмоции, и во все глаза рассматриваю копошащуюся в пеленках кроху.

Грудничковая совсем. От силы пара месяцев от роду.

А вот и четверррртая омежка!

Довольно рыкает Золотинка, выплясывая в груди и требуя поскорее приблизиться к ребенку и взять его на руки. Приласкать, обогреть, дать почувствовать уверенность, что ее любят и позаботятся.

— А с чего это ты решила, что перед тобой девчонка, а не мальчишка? — от угрожающе-вопрошающего тона Узаны волоски на теле становятся дыбом, а в горле появляется ком, мешающий вдохнуть.

Какая же она все-таки жуткая оборотница, как и бета Хорн, как и раненный Раф. Вот же подобрались ужастики. Один страшнее другого.

Жалуюсь про себя и повторно вздрагиваю, услышав из-за спины недовольный голос последнего из упомянутых чуть ранее.

— Что у вас тут происходит? — требовательно вопрошает Раф.

Да что ж они оба рычат-то все?

Стону мысленно.

Напугают же кроху!

И вот будто в воду гляжу, малышка начинает усердно сучить ручками и ножками, а через секунду раздается ее недовольный писк. Вначале негромкий, словно на пробу, затем увереннее и мощнее, проверяющий на выносливость всех присутствующих.

У меня от переживаний сердце кровью обливается. А этим двоим — совершенно все равно. Даже ухом не ведут, только кривятся.

— Чего встала, кукла? — рыкает Раф, толкая меня в спину. — Иди, успокаивай. Чтобы и звука от ребенка не было слышно в доме. Уяснила?

Киваю без слов и делаю шаг к омежке, как тут же следует совершенно другой приказ.

— А-ну, стой, человечка! — угрожающе командует Узана, сверля меня подозрительным взглядом. — Я что-то не поняла. Откуда ты узнала, что это девка лежит, а не парень? На ней же не написано.

Тыкает пальцем в сторону заливающейся плачем крошки.

Сглатываю, понимая, что прокололась. По коже уже не мурашки бегут, я вся мгновенно покрываюсь испариной.