чувство быстро отпускало, когда я поднималось выше. Ладно, ненадолго меня хватило, я убежала не так далеко, как хотелось бы, но скитаться дальше становилось всё труднее и труднее.

Двор, в который занесло меня шестое чувство, был очень аккуратный и опрятный. Сразу же на меня громко залаяла собака. Превратившись в птицу, я юркнула в какую-то постройку, в темноте не разобрала какую. Там было очень много мягкого сена. Наконец, можно было поспать не на холодной земле.

Впервые за эти несколько дней я уснула на чём-то мягком, хоть и немного колючем. Мне снились приятные тёплые сны, хоть и не помню какие. Но утром…

— Просыпайся! Быстро просыпайся! — я слышала чей-то голос. Кто-то тряс меня, но расставаться со сном не хотелось. — Просыпайся, дура!

— Не тряси меня! — пробурчала я.

— Это ж надо такие заявления! — я снова упала в сено, а этот кто-то продолжал: — Спит в чужом сарае, а ещё…

— В чужом! — я вскочила. — А ведь точно…

— Конечно в чужом, — хмыкнул мальчик, с виду мой ровесник, может, на год или на два старше. — А ты не заметила? Ты вообще кто?

— Прости, я не хотела, — начала оправдываться я. — Просто… просто… я не отсюда… и я…

— Ладно, к мамке тебя отведу, — мальчик скрестил руки на груди. — Она решит, что с тобой делать. Как тебя хотя бы звать?

— А… Анфа, — не подумав ничего лучше, назвала я настоящее имя. Но к счастью мой собеседник, ничего не заподозрил.

— А я Демьян. Приятно познакомиться.

Я кивнула и встала.

— А что у тебя с ногой?

— А это… долгая история…

Нужно было придумать действительно долгую и вразумительную историю. Но какую?

Глава 13 Люди и оборотни

Знакомство с матерью Демьяна прошло лучше, чем я ожидала. Она меня особо спрашивать не стала, похоже, сразу заметила, что мне пришлось не сладко. Да и вообще, она оказалась довольно приятной женщиной, с которой мы быстро нашли общий язык. И к моему огромному счастью тогда, она согласилась меня приютить, если я буду помогать по хозяйству. На что, я конечно, согласилась. Даже, грубоватый поначалу Демьян со временем стал относиться ко мне, как к сестре, и попросил называть его просто Дёма.

Всё складывалось, как нельзя, лучше. У меня появилась новая семья, состоящая из приёмной матери и старшего брата. Отца не было. Он погиб на войне, которые часто вёл князь, владеющий этими землями.

Но ещё очень долго меня не покидало чувство, что я их предаю, что за мной придут и убьют вместе с ними, ведь за укрывание мифа наказывали именно так.

Мне стало ещё страшнее, когда через две недели после моего появления в деревне я случайно подслушала разговор двух пожилых женщин на огороде. Точнее начала слушать случайно, а потом…

Ну, ладно. Обо всё по порядку. Это был приятный прохладный вечер после небольшого дождика. Я проходила мимо соседского огорода, просто возвращалась домой, выполнив поручение.

— А знаешь, последнее поселение оборотней нашем княжестве вырезали, — не стесняясь своего противного голоса, чуть ли не выкрикнула одна женщина с длинным носом, похожим на вороний клюв.

От этих слов меня передёрнуло и затряслись руки.

— Да ты что? — привстав, всплеснула рука вторая, маленькая и круглая, как колобок. — Издан ведь указ, чтобы без причины их не убивали.

— Вот в том-то и дело, что причина была, — продолжала старуха с вороним носом. — Человек попросил оборотнем его сделать и, бац, умер, когда перерождался. По нынешним законам считается, что оборотни его убили-то. Вот их и вырезали. Да и представляешь, за одну ночь всю деревню дотла, — тут рассказчица прервалась и посмотрела на меня. — Что уши греешь? Пошла вон!

— Да что ты, Аксинья, — подала голос колобок. — Пусть послушает новости. Чем она тебе мешает?

Но та стояла на своём:

— Нече кому попало слушать нашу беседу! Пошла отсюда, бродяжка!

Я послушалась, но в голове была одна мысль: нужно дослушать до конца. Забежав за угол и убедившись, что меня никто не видит, я превратилась в кошку. Жаль, я раньше не решалась это сделать, ведь их любят многие люди и никто не будет прогонять такого милого зверька, подслушивающего разговор. Я вернулась к огороду, в этот раз подойдя ближе.

— … но вот в чём штука, Лукерья, — снова звучал противный голос. — Один дружинник не вернулся с похода. Точнее, его товарищи привезли. Ему голову оборотень оторвал.

От этих слов меня опять затрясло.

— Да, что ты, — покачала головой Лукерья. — Бедный человек! Такая смерть страшная!

Меня будто молнией ударило. Это же я сделала! Во рту снова появился привкус крови.

— Мне вечера этот торговец Пахом рассказал, что в той деревне, которая к оборотнем-то ближе всего была, поговаривают, что один зверь выжил. Говорят, что кто-то видел, как утром, уже после того, как их поселение-то сожгли, как к людям в деревню забегал белый волчонок, принюхивался, а потом превратился в птицу и улетел в сторону пожарища. Наверное, это он за своих мстил и голову дружиннику снёс. Точно зверь настоящий. Бьют их бьют, а всё равно эти заразы выживают.

— Не говори так, Аксинья, они ж тоже божьи твари.

— Они чёртовы твари, которых надо бить и бить! Этот зверь начал скот вырезать, и люди ему попадались. Чудовище, одним словом. О, опять уши греют! То та девка паршивая, то кот какой-то бродячий. Да что всем не терпится послушать новости!

— Да, успокойся, Аксинья, — успокаивала её Лукерья. — Это просто котик, который просто с людьми хочет побыть. Не кричи ты на всех.

— Не удивлюсь, что эта белая паршивая зверюга тот самый оборотень! А ну, брысь отсюда!

Я не могла больше эта слушать, а последние слова привели меня в чувства. Я вернулась на тоже место и опять стала человеком. Весь день я была сама не своя. Мама (конечно же, приёмная) разволновалась, но я объяснила своё состояние тем, что кое-что мне здесь напомнило мой дом, куда я уже не могу вернуться. В каком-то смысле это было правдой.

Кстати, за эти недели я придумала себе историю. И так, в деревне, где я жила раньше, раз в год проходила ярмарка, и мой отец влез не нечистую сделку с иноземными купцами, за что и поплатился жизнью. Потом они пришли ко мне с матерью, перевернули весь дом, но того, что хотели не нашли. В ярости устроили пожар и убили мою мать. Я успела сбежать, но мне ранили ногу. Нож, наверное, был смазан каким-то ядом или сам был сделан