Не знаю, как другие, а я должна. Должна Димке. Я всем кругом должна. А себе я не должна ничего. И я согласилась. Первой.

– Я тоже, – ответил Вася. – Все, что нужно от меня, я сделаю. Джо, командуй.

– Брэдли? – спросил Джо.

А Брэдли пил кофе, малодушный придурок.

– А что я могу?

Я потеряла терпение и отвесила ему громкую пощечину.

– Прекрати немедленно, безвольный придурок, – проговорила я тихо. – Возьми себя в руки. Никто тебя уламывать не будет. Тебе дают шанс принять участие в важном проекте. В Диминой смерти виноваты мы с тобой. У тебя есть шанс попытаться искупить часть вины, сделать что-то важное и нужное. Хочешь дальше подыхать, тогда вставай и вали отсюда.

Брэдли посмотрел на меня со злостью.

– И не смотри на меня так, как будто можешь меня ударить. Ты даже на это не способен.

За столом повисла тишина, все молча ждали, когда ситуация выйдет из-под контроля. Во мне бурлили эмоции. Из-за уныния Брэдли и его нежелания взять себя в руки проект с выпуском альбома может провалиться, а это было бы ужасно несправедливо по отношению к Димке. В то же время я прекрасно понимала Брэдли – не хотелось вообще ничего. Хотелось напиться и орать, лететь сквозь пустоту, как будто завтрашнего дня не будет.

Я выжидающе смотрела на Брэдли. Он краснел с каждой секундой все сильнее и сильнее. Моя пятерня отпечаталась на его щеке белыми полосами, наверняка это место очень жгло. Не столько болью, сколько унижением.

– Хватит! – громыхнул Вася и выразительно ударил по столу кулаком. – Я предлагаю всем немедленно замолчать и подумать не о себе. Ника, перестань тиранить Брэдли. А ты, Брэдли, соберись.

Я хотела было открыть рот и сказать все, что думаю обо всех присутствующих, но получила выразительный пинок под столом и острый взгляд Брэдли. В его глазах читалось: «Разберемся позже». От неожиданности я промолчала.

– Я в деле, – сказал Брэдли.

– Отлично, тогда предлагаю обсудить план, – улыбнулся Джо. – В штабе в Лондоне для вас организуют помещение, где вы сможете работать. Там будет все, что нужно.

– А деньги? – спросила я.

– Об этом я позабочусь.

Было еще два вопроса, с которыми предстояло разобраться: иски и права. Джейкоб Коннор заявил ко мне иск, а еще по одному привлек меня в качестве соответчика – этот иск инициировала страховая компания, которая что-то возместила «Коннор Дистрибьюшн» и теперь желала вернуть свои деньги обратно. Моя персональная ответственность по этим искам – пять миллионов, разумеется, долларов (и столько же – у Брэдли). Откровенно говоря, мне плевать на эти иски. Процесс будет проходить в Америке, и исполнить решение американского суда в России практически невозможно. Другое дело – права. У Джо есть права на все нереализованные песни, но нет права на бренд. Имя Джейсон МакКуин по-прежнему принадлежит «Коннор Дистрибьюшн», и у нас нет права выпускать продукт под этим брендом. То есть песни можно, а вот альбом – уже нет. Даже сборник – нет. Только песни в качестве синглов. Но если мы собираемся заключать сделки с «Коннор Дистрибьюшн» на покупку прав, то в этой сделке я не должна участвовать никаким боком, равно как и Брэдли, – потому что в этом случае суд арестует актив и взыщет все доходы.

Теоретически все права может выкупить компания Supreme, принадлежащая Джо, но есть небольшая загвоздка: напрямую Supreme такой контракт не потянет. Бренд стоит дороже песен, причем оплачивается ежемесячно. То есть существует определенная плата в месяц за право продавать альбом под именем Джейсона МакКуина, и если мы решим поступить хитро: подготовить все заранее, а потом купить права на месяц, чтобы осуществить выкладку диска во всех магазинах мира, где нам захочется, то есть осуществить это правомерно, а дальше права не продлять или продлить через какое-то время, чтобы выложить дополнительный тираж, то тут нас ожидает сюрприз. Если прав на бренд нет, то никто альбом продавать не может. То есть в момент окончания срока аренды прав мы обязаны отозвать товар отовсюду и возместить всем убытки, в противном случае этот товар считается нелицензионным и нас ждет огромный штраф.

Конечно, мы могли бы выпустить альбом с другим именем, скажем, просто «Джейсон», но ведь никто не будет знать, что это Димины песни. Да уж… Ладно, где наша не пропадала, разберемся на месте.

Зазвонил телефон. Сначала у Васьки, потом у Брэдли и Джо. Сообщения.

– Ни черта не понимаю, – сказал Вася. – Мне пишут, чтобы я срочно включил CNN. Там что-то связанное с Джейсоном МакКуином. Его интервью. Мы записывали какое-то интервью, которое при жизни Димы было не опубликовано?

Джо и Брэдли тоже писали знакомые, призывая включить CNN.

У Джо бы с собой планшет. Он вышел в Интернет. Нашел страницу телеканала, на главной странице был огромный билборд с фотографией Джейсона МакКуина, сидящего в большом красном кожаном кресле. Снизу строчка – «Джейсон МакКуин: в моей смерти виновато правительство США». Дима был в футболке, джинсах – я не помню, чтобы мы записывали это интервью. Я такого не помню!

– Ника? – спросил Джо.

– Не помню, – ответила я. – И я не хочу это смотреть. Это какая-то подстава.

– Но на фото – он! – воскликнул Вася. – Джо, включай.

Джо нажал кнопку воспроизведения. Фото ожило. И я заплакала.

– Меня зовут Джейсон МакКуин, это мой псевдоним и так написано в моих документах. Это вымышленное имя, придуманное для того, чтобы я мог участвовать в программе защиты свидетелей в Америке. Родился я в Иркутске, это Россия, Сибирь. При рождении меня звали Александр Лавров, однако после того как Наркобарон убил моих родителей и сестру, меня поместили в российскую программу защиты свидетелей и присвоили имя Дмитрия Грановского. Так или иначе, я – тот человек, который видел Наркобарона в лицо и может его опознать. Я не говорю его имя, потому что не знаю его имени. У меня есть фото, вот, я его показываю – это он, на первой полосе газеты «Таймс Легал». Тут еще заголовок: «Адвокаты Наркобарона оказались умнее и не дали слова покойнику». Покойник молчать не будет. Сегодня, восьмое июня, я жив. Вполне возможно, что после моего заявления я не доживу до того дня, когда смогу выступить в суде и рассказать все, указать на Наркобарона. Поэтому мы записываем это видео. Человек на фото в газете убил моих родителей и мою сестру. Он держал меня в плену, в клетке, как животное. И это он нанял убийцу, чтобы снести мне голову на сцене во время концерта в Москве, но правительство США опередило его, инсценировав мою смерть. Я обращаюсь ко всем, кто меня сейчас смотрит: если я не смогу выступить на суде над Наркобароном, знайте – меня убили на самом деле. Спасибо за внимание.

Я не должен был дышать.

Свет погасили через сорок девять секунд после того, как я упал. Я посмотрел видео. Но мне эти сорок девять секунд показались вечностью. Я держался из последних сил, а когда свет наконец вырубили, я вздохнул полной грудью и практически моментально был снят со сцены мощным рывком. На рот сразу наклеили липкую ленту, не дав мне даже пикнуть.