Я ожиревшая корова. И дело даже не в том, что я заплыла жиром. Да, его больше, чем мяса и костей, вместе взятых. На руках шматы сала, которые трясутся как желе; внутренние части бедер стираются в кровь, когда я начинаю подниматься по ступеням, а когда просто иду, то сыплются искры. Но страшнее всего выглядит спина – там отросла вторая пара грудей. Причем больше, чем те, на которых есть соски. Это ужасно, боже мой, ужасно! Нужно срочно что-то делать. Но вот что? Как сбросить добрых пятьдесят кило?

Уже больше года я сижу дома. Раз в неделю выхожу на променад до ближайшего супермаркета. Дома я не делаю ничего. Валяюсь на диване, смотрю сериалы или читаю газеты (их мне приносят домой), я отслеживаю одно-единственное дело: судебный процесс над Наркобароном.

Еще год назад я была активной бизнес-вумен, директором популярнейшего певца, жила и работала в Америке, водила дружбу с владелицей модного дома Allegro (да-да, с той самой Памелой Аллегро). Но случилось страшное: Диму убили прямо на сцене во время выступления в Москве. Неизвестное лицо застрелило, так говорят в полиции в России, а американцы, которые в расследовании убийства заинтересованы больше, выдвигают кучу версий: дикий фанат, месть, корысть, устранение конкурентов… Ни с одной из версий я не согласна. Я уверена, что Диму убил Наркобарон, и вот почему: Дима был единственным свидетелем, готовым дать показания против него. Именно поэтому его поместили под программу защиты свидетелей здесь, в России. Дали ему новое имя – Дмитрий Грановский (хотя урожденный он Александр Лавров), а потом спрятали на виду у всех: сделали из него суперзвезду, и он получил еще одно новое имя – Джейсон МакКуин.

После убийства Димы Наркобарон, долгое время находившийся в бегах, объявился и был взят ФБР при попытке пересечь границу, подлец пытался вернуться в Россию. Конечно, бояться ему больше нечего, ведь нет ни единого человека, который мог бы его опознать.

Димкиного тела у меня тоже нет. В ту ночь его забрали, не выдали и не выдадут, пока не окончится суд над Наркобароном.

В общем, все, что я делаю круглые сутки, – ем, сплю, смотрю телик, читаю газеты и думаю. Неудивительно, что я раскоровела…

Повернувшись к зеркалу задом, я потрясла складками, увлеклась и начала выписывать пируэты «задними» грудями. Да уж, и на эту грудь впору лифчик покупать. Почему я такая толстая?

В мае прошлого года не стало Димки, и буквально через неделю оказалось, что мы все уволены. Я не успела к тому времени вернуться в Лос-Анджелес и правильно, – «Коннор Дистрибьюшн» аннулировал мою рабочую визу и разрешение на работу. Виллу отобрали, все вещи сложили в гараж, чтобы после судебного процесса продать. Да, Коннор подал на нас в суд с целью покрыть убытки. Как-то он пронюхал, что все заработанные деньги Димка отписал мне, и решением Лос-Анджелесcкого суда все средства заморожены на счету в Калифорнии до принятия этим судом решения. Интересно, что бы я делала, если бы не получила деньги? Я, собственно, на них и живу сейчас. На моем личном счете осталось около пяти тысяч долларов, на Димкином – нетронутая сотня, к которым еженедельно прибавляются роялтиз с воспроизведений Roberto. Это и сегодня абсолютный хит. Рингтоны, реклама, продажи в электронном виде и продажи на физическом носителе – Коннор по-прежнему зарабатывает на Димке. Но на деньги мне плевать, я хочу другого.

Я почти перестала рыдать днями напролет, все-таки прошло больше года. Но это совершенно не говорит о том, что я успокоилась. Нет, я, как и прежде, в бешенстве. У меня все еще есть вопросы. Я все еще помню глаза Димы, когда он упал на сцену после выстрела. Этот взгляд… Боже мой! Боль, недоумение, страх. Ему было страшно выходить на сцену в ту ночь, он боялся русской публики. Но его пугало и что-то еще, он не мог точно сказать, что конкретно. Но что-то было. Что-то точно было, я чувствую это!

Я стояла у края сцены, со стороны зрителей. Вышла туда специально, чтобы Димка мог посмотреть на меня и успокоиться. Это важно и нужно, особенно если зрители вялые, совсем никакие (как всегда в России), а Дима боялся, что им не нравится выступление, что не нравятся песни и все такое. На самом деле это не так. Просто русские – народ гордый, пока не пнешь – не полетят. И несмотря на то что Дима выступал под занавес, большинство зрителей еще стеснялись друг друга, чтобы отжигать так, как желало тело. Ребята из балета говорили, что многие американцы не любят выступать в России именно поэтому: слишком застенчивый зритель. И если есть возможность отказаться от концертов в России, то вычеркивают Москву из графика или ставят в самый низ, чтобы выступить перед россиянами тогда, когда уже по фиг на реакцию зала.

Я пробралась к «навершию» пирамиды (в таком виде была выстроена сцена) за три минуты до начала финального отделения Димы. Он был полностью готов, я оставила его за кулисами с Брэдли, на проекторах шла интерлюдия, отсчитывающая от пятнадцати до нуля, а народ тихонько шептался. Я слышала, что они говорят: «это офигенно», «какой он молодчинка, из низов в самый верх», «давайте визжать будем, когда он выйдет?». И многие поддерживали идею «визжать». Поэтому я улыбалась, когда Дима вышел. Ему бы понравился финал. Люди были готовы плюнуть на свои страхи и застенчивость, они были готовы отжигать!

Он вышел. Он только и успел подойти к краю сцены, чтобы поблагодарить зрителей и дать мне «пять». Протянул руку и даже немного согнул колени, и в этот момент прогремел выстрел. Я слышала его, несмотря на шум толпы. Я видела этого человека – он был среди танцоров, кучкой стоявших за Димой. Мужчина в темном костюме и бейсболке. Сделав свое дело, он попятился и скрылся за кулисами, откуда его упустили все. Минуты, которая потребовалась танцорам и мне, чтобы осознать, что произошло, хватило убийце на то, чтобы скрыться. Первой закричала я, а потом и весь зал. Я карабкалась на сцену, чтобы схватить Диму за руку, сказать, что все будет хорошо, но никак не могла, чертова задница весила целую тонну! Я карабкалась как дура, а потом погасили свет, и я, ослепнув и потеряв координацию, рухнула на рельсы, по которым ездила тележка с камерой.

Когда я ворвалась за кулисы, тела Димы уже нигде не было. Меня перехватил Брэдли со слезами на глазах. Он заковал меня в объятия и крепко держал. Я пыталась вырваться, но не могла. Он что-то тихо говорил мне, а я рвалась. Я помню, что пинала его, била руками, но он не ослаблял хватки. Я видела танцоров, которые сидели с огорошенным видом прямо на полу.

Мне сказали: он не выжил, пуля попала в сердце. Реанимация не дала результатов. Нам очень жаль.

Я хотела видеть его тело. Но мне ответили – пока нельзя, чуть позже. И вот прошел уже год, а я так и не увидела тела Димы. Нам не показали его, не дали забрать и похоронить. Мы уехали с площадки в гостиницу, откуда я сбежала к себе домой. Взяла такси и приехала. Ключей у меня не было, они были у Васи, потому что у меня всего один комплект, а кому-то ведь надо было следить за квартирой и поливать цветы, пока я работала в Америке. Я сидела в коридоре возле двери очень долго. Мне беспрестанно звонили, соседям это надоело – на рингтоне у меня громко и практически беспрерывно играл Roberto. Соседка по лестничной клетке ответила на один из звонков от Брэдли. Сказала, куда надо ехать, он приехал и забрал меня.