спиртного. Несомненно, Рани пристрастилась жевать бетель из-за всего, что ей довелось повидать и утратить во время войны, но какую именно роль бетель играл в ее жизни в последние годы, какое именно утешение давал ей, Кришан понятия не имел, а спросить или выяснить, пока Рани была жива, как-то не догадался, и теперь уже не узнает, понял он, как многое другое о ее жизни.

Слишком уж сильно Рани отличалась от них, слишком опыт ее и история были далеки от привычного им, и, вспоминая о ней сейчас, Кришан не мог поверить, что когда-то они с Рани делили кров, что их жизни пересеклись сколь-нибудь значимо. Впервые он увидел Рани два с лишним года назад, во время обхода психиатрического отделения больницы общего профиля в Вавунии, куда Кришан приехал поговорить с ведущим врачом о программе помощи жертвам травмы, которую его фонд предлагал в Джаффне. Кришан с врачом шли по больнице, разговаривали уже не о программе как таковой, а о жизни отделения в целом, как вдруг Кришан заметил сквозь высокую металлическую решетку, отгораживавшую психиатрическое отделение, женщину в аккуратном лиловом халате, она сидела на койке и молча читала книгу. Женщина была крупная, под глазами ее чернели круги; когда Кришан с доктором проходили мимо, она опустила книгу и кротко улыбнулась. Пораженный контрастом между спокойным задумчивым обликом женщины и неуравновешенностью прочих обитателей отделения, бóльшая часть которых страдала от разных душевных расстройств, Кришан спросил у врача, едва они оказались за пределами слышимости, кто эта женщина и что она делает здесь. У нее было трое детей, ответил доктор, два сына и дочь, оба сына погибли. Старший — в 2007-м, он воевал за «Тигров», а младшего — ему тогда было двенадцать — убило осколками в 2009-м, за день до конца войны. У женщины посттравматическое стрессовое расстройство и тяжелая депрессия, каждый месяц на несколько дней она ложится к ним в отделение, формально — для лечения и сеансов электрошоковой терапии, но еще и для того, чтобы хоть ненадолго вырваться из дома, где ей не дают покоя бесконечные мысли о сыновьях. Сейчас ей лучше, чем в начале терапии, продолжал врач, но прошло уже три года, и если она не уедет из дома, вряд ли поправится. Дома она вынуждена подолгу оставаться в одиночестве, в плену собственных мыслей, там слишком многое напоминает ей о сыновьях, чтобы она нашла в себе силы смириться с утратой и жить дальше — правда, в таких случаях, как у нее, это практически невозможно.

Вскоре после того, как Кришан узнал об этой женщине, аппамма съездила в Лондон, и хотя некоторое время мать Кришана ухаживала за свекровью самостоятельно, вскоре стало понятно, что с началом учебного года, когда матери нужно будет вернуться к обязанностям учительницы, им придется найти кого-то, кто присмотрит за аппаммой. Выяснилось, что профессиональная медсестра или сиделка им не по карману, и мать Кришана несколько недель спрашивала едва ли не каждого встречного, не знают ли они кого-то, кто за вознаграждение готов сидеть с аппаммой. Но учебный год приближался, а помощник не находился; мать, измучившись и отчаявшись, вспомнила, что Кришан рассказывал ей о женщине, которой нужно сменить обстановку, чтобы вылечиться от депрессии, и попросила его узнать у врача, не согласится ли эта женщина приглядывать за аппаммой. Кришан подумал, что об этом не может быть и речи, и не только потому, что Рани и о себе не способна позаботиться, не то что о ком-то еще (как ему показалось). За последние два года войны она потеряла обоих сыновей, навидалась немыслимых зверств; даже если она согласится, Кришану будет неловко, если она поселится в их двухэтажном столичном доме: в присутствии человека, перенесшего столько страданий и лишившегося всего, даже душевного здоровья, Кришана замучит чувство вины. Да и положение ее в доме, и обязанности, которые ей придется выполнять, будут двусмысленными, ведь она не профессиональная сиделка и нет никаких гарантий, что аппамма — а она, одряхлев, сделалась вздорной, — проявит к ней уважение. Но мать уже измучилась до такой степени, что сдаваться не пожелала и ответила Кришану: если врач говорит правду, Рани это пойдет на пользу, в любом случае решать ей, не тебе, захочет — согласится. Наконец Кришан уступил, хоть и не сомневался, что эту мысль сочтут нелепой; извинившись перед врачом, передал ему предложение матери, а тот, как ни странно, сразу же согласился. Рани полезно на время уехать с севера, сказал врач; быть может, необходимость ухаживать за другим человеком отвлечет ее от тяжелых мыслей, он обязательно спросит и потом сообщит Кришану, заинтересовало ли Рани их предложение. Два дня спустя врач позвонил и сказал, что Рани согласна и приедет через неделю.

Поздно вечером в следующее воскресенье Кришан поехал за Рани на автобусную станцию Петтах и увидел, что она стоит у выхода из вокзала, растрепанная, в мятом сари, на могучем плече — большая спортивная сумка со всеми пожитками. Рани с опаской поглядывала на море ярких огней и личных автомобилей, на высокие многоэтажки, асфальтированные дороги, на окружавших ее людей, говоривших на непонятном ей языке. Наверное, первый раз очутиться в Коломбо действительно страшновато, смущенно подумал Кришан, вылезая из рикши, особенно если всю жизнь прожила в далекой деревне, где пятнадцать лет подряд верховодили «Тигры». Наверное, страшновато миля за милей наблюдать за окном автобуса сплошную застройку, густонаселенные пригороды и окраины, а потом и центр города, видеть вблизи богатство и мощь государства, против которого воевало столько твоих знакомых — и поплатилось за это жизнью. Заметив Кришана, Рани улыбнулась, как старому другу, и устремилась ему навстречу. По дороге домой она больше молчала, как он ни старался ее разговорить, — молчала не столько от робости, показалось Кришану, сколько оттого, что ей нечего было сказать. Держалась она уверенно даже в новом и непривычном окружении; едва они вошли в дом, как Рани принялась разбирать сумку и в целом довольно легко освоилась. Она делала все, что от нее требуется, куда тщательнее Кришана и его матери; не раздумывая, помогала аппамме и в туалете, и в ванной. Первая неделя прошла безо всякой неловкости, которой так боялся Кришан, и вскоре он понял, что зря сомневался, стоит ли приглашать Рани пожить у них, что это все же была хорошая мысль. Правда, бывали конфликты с аппаммой — когда все только начиналось, она от слабости вела себя как ребенок и любила быть в