— Миша, что, значит, «так задумано»? — после проявленной дочкой заботы, Лазарев чуть подуспокоился и сейчас попивает чаек.

— Хочу увидеть, кто на нас будет давить, — отвечаю, отпив из чашки. — Увидим всех наших врагов и затем прихлопнем их.

— Даже членов Совета? — недоверчиво косится на меня старик.

— А какая разница? — пожимаю плечами.

Аркадий молчит несколько секунд, а потом поднимает свои выцветшие со временем глаза:

— Романов, скажи мне, кто ты такой на самом деле?

— Попробуй догадаться сам, — усмехаюсь я, откусив плюшку. Мм, с изюмом, неплохо. — Ты же мудрый старик.

Он обиженно супится.

* * *

Около четырех выезжаем на «чайке» Лазаревых в сопровождении двух «тигров». На суд я оделся цивильно. Слуги подготовили черный двубортный костюм и лакированные туфли. Одежда нового времени меня удивила, особенно эта бесполезная удавка под названием «галстук». Это вроде как шарф, но шею не греет, да и сейчас жарень на улице, нахрен тогда нужна?

Через полчаса ширма леса открывает жилые массивы. Центр Сочи поражает. Мимо проносится великолепие сверкающих огней. Плотная застройка стеклянных небоскребов, подсвеченные двух- и трехъярусные развязки, шикарные автомобили. Красиво и удобно.

«Чайка» выбрасывает нас у ступенек самого высокого здания. «Башня Совета». Панорамные окна выходят на центральную набережную. Я бросаю взгляд на лазурный вид. А неплохо устроились местные шишки.

На ресепшене мы со стариком называем свои имена, затем лощеная блондинка в пиджачке провожает нас наверх. Бесшумный лифт в мгновение ока поднимает на тридцатый этаж, затем заходим в третью дверь и оказываемся прямо на суде.

Зал небольшой. За лакированными столами сидят семь человек. Главы сильнейших родов в Сочинском семибоярстве. У стены слева по стойке смирно вытянулся десяток солдат в синей форме. Безоружных, а значит это маги. Еще в углу сидит судебный секретарь с ноутбуком. В его обязанности, видимо, входит вести протокол заседания.

— На заседание суда прибыли Аркадий Лазарев и его воспитанник Михаил Романов! — оглашает человек в костюме у входа.

Мы со стариком походим к левой трибуне. За правой уже топорщит усы Еремей Моржов.

— Итак, Аркаша, — берет голос председатель Совета — Трубецкой Виктор. Говорит он покровительственным, даже снисходительным тоном. — Давай не будем ходить да около. Все тут свои. Все мы в Сочи издавна обитаем. Позавчера был безумный день. Дамбу подорвали, да еще к тому же старика Моржова убили. Совет мигом провел расследование. Свидетели видели ваши машины на дороге к Моржовым. Еремей также дал показание, что это вы с юношей Романовым учинили непотребство. Признаешься?

— В подрыве дамбы нет нашей вины, — врет как дышит Аркадий. — А Моржова да, мы ликвидировали. За дело, причем.

Трубецкой супится и переспрашивает:

— Значит, дамбу не вы?

— Да как это не они, Витя! — вскидывается человек справа от председателя — Воскресенский Евгений. — Течение снесло усадьбу Морозовых, а потом они поймали его бегущего в ущелье! Витя, тут дело ясное!

Ага, вот и вскрылся наш недоброжелатель. Женя Воскресенский. Негласный покровитель Моржовых. Что ж, так и предполагалось.

— Тебе, Женя, видимо так. А для меня оно неясное, — хмурится председатель, и Воскресенский сразу убавляет пыл. — Аркаш, дамбу точно не ты?

— Не я! — Лазарев чуть ли не бьет себя в грудь. — Неповинен!

Еще бы он признался. Тут бы сразу нас обоих и кокнули за разрушение стратегического объекта в защите города.

— А Моржова, говоришь, за дело, Аркаш? За какое-такое дело, что действовал в обход дуэльного закона?

Тут я вставляю свои пять копеек.

— Уважаемый председатель, а вы самого Еремея и спросите. Уверен, глава рода не соврет.

Воскресенский тут же устремляет на меня злобный взгляд.

— Тебе, щенок, никто голоса не давал. Не видишь, старшие разговаривают?

Вскидываю брови.

— Я думал, меня тоже допрашивают как свидетеля и обвиняемого, — пожимаю плечами. — Но раз нет, тогда я могу выйти и подождать за дверью своей очереди, чтобы не мешать уважаемому Совету.

И уже делаю шаг за трибуну.

— Стой, юноша, — спокойно говорит Трубецкой. — Ты прав, тебя мы тоже допрашиваем. Женя, не чини препятствий суду, — судя по тому, как Воскресенский втянул голову в плечи, он явно услышал в его тоне гораздо большее чем остальные. — Пожалуй, я последую совету юноши. Еремей, что скажешь? Судя по отчету инспектора, ты согласен — на ваш род напали Лазаревы с Романовы.

— Да, они, — пыхтит в усы новый глава Моржовых.

Аркадий хмурится. Я же поднимаю перед собой руку и шевелю пальцами — так же, как когда заставил Еремея ощутить нашу связь душ. Правда, сейчас я не использую магию. Но глава Моржовых бледнеет, видимо, испугавшись за своих жен с детьми, и спешно добавляет:

— Заслуженно, председатель! Лазаревы покарали отца заслуженно! — на его лбу выступает пот. — Мы грабили их деревню, а потом еще и напали на поместье Лазаревых! Отец хотел вычистить их под корень, за что и поплатился! — выдает он как на духу и быстро смотрит на меня. Я уже прекратил шевелить пальцами.

— Что⁈ Что ты несешь⁈ — вскидывается Воскресенский.

И даже Трубецкой удивленно поднимает брови.

— Мда, вот же дела. Ну, чистосердечное признание мы получили. Правда, не от того, от кого ожидали. Ну и что же? Расследование по дамбе приказываю продолжать. А насчет Моржовых… Лазаревы уже получили компенсацию — голову Степана. По поводу же наказания….род Моржовых оштрафован на сто тысяч немецких марок, — он встает. — Заседание окончено.

Марки?.. Почему марки? Где рубли? Память щенка подсказала ответ — вместе с Империей рухнул и Госбанк. Страна лишилась своей валюты.

Следом за Трубецким встают и остальные главы. Что ж, легко отделались. Я думал, Лазаревым тоже назначат нехилый штраф за самовольную распрю, но нет, обошлось.

Воскресенский на прощание окидывает Еремея убийственным взглядом. Пахнет горячим. У Моржовых с Воскресенским явно были какие-то делишки. И что-то сейчас пошло наперекосяк.

Уже в фойе Аркадий просит минутку отдышаться. Старик падает в кресло и качает головой:

— Романов, я с тобой скоро ноги откину! — включает старик ворчуна. — Ты бы хоть предупредил заранее насчет Моржова. Замутил схему, скрытник.

— Зато какое веселье, — отвечаю на автомате, а сам смотрю на девушку, разговаривающую по телефону возле окна.

Черные волосы, янтарные глаза, очень… кхм… аппетитная фигура в кожаной броне. На поясе болтается одноручник, явно дорогой. А на руке сияет большой золотой перстень, слишком грубый для нежных женских пальчиков.

Девушка сбрасывает звонок и переводит недобрый взгляд на меня:

— Чего уставился?

— Так… Любуюсь, — усмехаюсь, захваченный загадкой.

Девушка явно сильная магиня. Затрудняюсь сказать насколько. Грандмастер? Магистр? И дух ее тоже внушает. Лимитер не сломан даже первый, но именно у таких волевых людей наибольший шанс.

— Бесстрашный? — сужает она огромные как два солнца глаза.

— И бесстыдник, — добавляю весело, продолжая рассматривать ее.

Она делает резкий подшаг, клинок выскакивает из ножен и оказывается у моего горла. В нескольких