обсуждение большой к тебе любви городских шишек.

Я нахмурилась.

– Чего хмуришься? – усмехнулся он. – Может, никакой любви и нет, значит, человек либо об этом знает, то есть понимает, что особо не рискует, либо ему очень припекло, и он хочет сохранить тайну каким бы то ни было способом, потому готов рискнуть тем, что ему на хвост сядет множество серьезных дядек.

Мы замолкли, Ярослав смотрел на меня, я размышляла. Мысли мои ничем новым не отличались, обо всем этом я гадала с Олегом несколько часов назад, озвучивать выводы было лень, потому я спросила:

– И что дальше?

Петренко усмехнулся.

– Твой тон не похож на тон смертельно испуганного человека.

– Ты бы со мной ночью поговорил.

– Ночью я бы предпочел заняться с тобой чем-нибудь другим.

– Боюсь, сейчас я не в том настроении, покушения плохо сказываются на моих способностях.

Он рассмеялся, а я закурила, гадая, как так сложилось, что единственный способ общения между нами – это полунамеки сомнительного уровня юмора. Однако с помощью шуток мне удавалось уводить разговор от больных тем, и я неизменно пользовалась этим методом. Не знаю, на самом деле я его смешила, или он просто умело мне подыгрывал, но общаться так было гораздо проще. Тут у меня зазвонил мобильный, я посмотрела на экран и быстро сняла трубку, сказав Ярославу одними губами, что это Соловьев.

– Слушаю вас, Роман Степанович, – ответила я радостно.

– Я смотрю, вы бодры и оптимистично настроены.

– Так я же осталась жива, а могло быть иначе.

– Да, – вздохнул он, и я сразу насторожилась, – есть одна проблема. Ваш киллер сбежал.

– Что? – вскочила я. – Как он мог сбежать?

– Приезжайте в отделение, поговорим.

Я повесила трубку, Петренко весело спросил:

– Киллер тю-тю?

– Считаешь, это смешно? Нужно усилить охрану возле Лешиной палаты, ты можешь подключить кого-то из своих ребят?

– Как ты себе это представляешь? Они сядут там с ментами и будут в карты играть?

– Придумай что-нибудь.

Петренко поглазел на меня.

– А паренек точно не успел тебе ничего сообщить?

– Точно.

– Ну-ну, – Ярослав все-таки отвел взгляд, – ладно, чем смогу.

– Спасибо.

Я поехала в отделение вместе с Колей, который, судя по всему, заделался моим личным шофером. Вскоре я уже вышагивала по коридору к нужному кабинету, возле него выдохнула и постучала в дверь.

– Войдите, – раздался оттуда голос Соловьева. Я вошла и застала самого его за столом, обложенного бумагами. Вот пойди пойми, когда они вообще успевают преступников ловить, если надо такую кипу разобрать. Я села на диван, он откинулся в кресле и устало потер глаза, потом посмотрел на меня, я ждала.

– В общем, так, – Роман Степанович досадливо поморщился, – привезли его рано утром и посадили в камеру. Я его предварительно допросил, но парень молчал, как партизан, говорил, мол, знать ничего не знаю про покушение, залез в квартиру, чтобы поживиться, пистолет вообще не его.

– А чей же? – съязвила я.

– Дело в том, что отпечатков на нем нет, так что под белы ручки и в тюрьму на двадцать лет не получается.

– И что? – нахмурилась я.

– Если он и врал, то очень убедительно. Сказал, вскрыл дверь, зашел в квартиру, прошел в комнату, тут его по голове огрели, очнулся уже связанный, напротив вы в него пистолетом тычете и говорите, мол, ты меня убить хотел.

– Складно.

– Еще как. Парень испугался, так что приезда полиции ждал с нетерпением. Говорит, вы его подставляете, Анна Сергеевна.

Не могу сказать, что я сильно удивилась данному развитию событий.

– И как звать красавца?

– Документов при нем не было, данные, которые он оставил, ненастоящие.

– Отпечатки пальцев?

Соловьев страдальчески поморщился.

– Не сняли, – хмыкнула я, ничуть не удивляясь.

– Ребят вызвали, но они были на объекте, парня повезли в отделение. Думали снять отпечатки по их возвращении.

– Какая жалость, мне очень хотелось ближе с ним познакомиться.

Роман Степанович посверлил меня взглядом, потом сказал:

– Вы, Анна Сергеевна, ведете себя так, будто жизнь ваша белый лист, а между тем, загадок в ней куда больше, чем отгадок.

Я дернулась, правда, едва заметно, тут же растеряв боевой задор. Соловьев остался доволен эффектом и заговорил на другую тему.

– В общем, оставили его в камере, сами разъехались, я вернулся сюда к одиннадцати, его уже и след простыл. Тут, конечно, облажались мы, – он снова поморщился, – парень вскрыл замок, оттуда прошмыгнул по коридору в туалет и вылез в окно.

– Это версия как-то подтверждена?

Он кинул на меня взгляд.

– Чем она вам не нравится?

Я пожала плечами.

– Он активно выступал передо мной с речью, пока вас не было. Лично он утверждал, что быстро окажется на свободе, а мне точно не поздоровится.

– Предполагаете, у него есть сообщники в органах?

Вопрос прозвучал довольно спокойно, хотя Соловьеву и не понравился.

– Я не вас имею в виду, – заметила я ему, – но подсобить вполне кто-то мог. Открыл дверку, а потом и окошко в туалете.

– Это несложно проверить.

– Вот и проверьте, – пожала я плечами. Разговор мне не нравился, поэтому я ждала только одного: когда смогу покинуть эти стены. Соловьев еще на меня посмотрел и спросил:

– Надеетесь на поддержку ваших друзей? – последнее слово прозвучало с издевкой, но тут уж ничего не поделать, общественное мнение имеет большое влияние на отдельно взятую личность, это даже в учебниках пишут, например, по культурологии.

– Хотите честно? Все эти друзья у меня уже вот здесь сидят, – я постучала себя ладонью по шее, Соловьев в удивлении вскинул брови, – и вы, и я понимаем, что как бы моя фигура ни радовала глаз множеству известных в городе людей, при необходимости они с легкостью кинут меня на амбразуру, особенно не печалясь.

Он смотрел на меня не меньше минуты, при этом выражение его глаз кардинально изменилось. Если раньше в них читалась насмешка, то теперь они стали полностью серьезны.

– Рад, что вы это понимаете, – сказал Роман Степанович наконец.

– Что вы планируете делать дальше? – поинтересовалась я, он снова усмехнулся.

– Идет следствие, а вы продолжаете лезть в него, как будто я вас ни о чем не предупреждал.

– Но ситуация-то изменилась. Меня интересует, усилите ли вы охрану возле палаты Леши?

– Я поговорю об этом с начальством.

– Хорошо. У вас есть ко мне еще вопросы?

– Парочка найдется.

Мы немного поговорили, но вопросы были незначительными, так мне показалось, по крайней мере, Соловьев же привычно что-то чиркал в своем блокноте, и я от этого маялась. Возможно, в отличие от меня он смотрел дальше и видел больше, оттого, кажущиеся мне безобидными вопросы вполне могли обернуться против