Конечно, он это знал. Это правило сформулировало БСП, чтобы защитить приемных родителей и стимулировать усыновление в семьи высших категорий.

– Нужно было выждать, – сказал он. – Проклятье, нужно было выждать!

– Мы выждали, – напомнила он. – Выждали шесть месяцев, чтобы убедиться в надежности твоего положения. Помнишь тот вечер, когда мы пригласили на ужин мистера Хэлси, и он сказал, что ты отлично справляешься и определенно продвигаешься вверх? «У вас еще будет десять детей, Рейли, – сказал он, – и вот мой совет: начните как можно скорее». Это его собственные слова.

– Бедняга Хэлси. На протяжении всего совещания управляющих он избегал встречаться со мной взглядом. Только когда я собирался уходить, он подошел и сказал, что ему очень жаль, что он поставит меня в следующий список на повышение. Но он заметил, что почти все сокращаются; это был плохой год для внеземной продукции. И, вернувшись на мое старое место в «Поставках руды», я потесню человека, который его занял. Он откатится вниз и потеснит всех остальных. Настоящий ад.

Мариан высушила глаза направленными волнами из обдувателя на приборной панели.

– Мне достаточно нашей проблемы, Стюарт. Чужие меня сейчас не интересуют. Что нам делать?

Он откинулся назад и поморщился.

– Лучшее, что мне пришло в голову, это позвонить моему адвокату. Клив обещал, что заглянет сегодня после ужина, чтобы обсудить с нами все дело. Если выход существует, Клив его найдет. Он работал со многими апелляциями к БСП.

Мариан склонила голову, благодаря мужа за усилия.

– Это начало. Сколько времени у нас есть?

– Завтра утром я должен заполнить форму по избыточности. У нас есть две недели, чтобы выбрать… ребенка.

Мариан снова кивнула. Они сидели, позволяя автопилоту вести шаттл к точке назначения. Некоторое время спустя Стюарт Рейли протянул руку и взял ладонь жены. Ее пальцы конвульсивно сомкнулись на его пальцах.

– Я знаю, кого отдать, – произнес голос за их спинами.

Оба резко обернулись.

– Лиза! – выдохнула Мариан. – Я про тебя забыла! Ты слушала!

Пухлые щечки Лизы блестели от слез.

– Слушала, – призналась она. – И знаю, какого ребенка отдать. Меня. Я старшая. Именно меня нужно отдать на усыновление. Не Пенни, не Сьюзи и не Майка, а меня.

– Замолчи, Лиза Рейли. Мы с твоим отцом решим, как поступить. Скорее всего, ничего не случится. Вообще ничего.

– Я старшая, а значит, отдать на усыновление нужно меня. Так говорит мой учитель. Он говорит, что маленькие дети с-страдают сильнее больших. И еще говорит, что это хорошо, потому что тебя наверняка усыновит очень богатая семья, и у тебя будет больше игрушек, и лучшие школы, и… и все прочее. Учитель говорит, что поначалу будет немного г-грустно, но с тобой произойдет столько всего хорошего, что… что ты будешь очень счастлив. А еще учитель говорит, что так должно быть, потому что это закон.

Стюарт Рейли с силой ударил по сиденью.

– Достаточно! Твоя мать сказала, что решать будем мы с ней.

– А кроме того, – с вызовом продолжила Лиза, вытирая лицо рукой, – кроме того, я не хочу быть членом семьи с тремя детьми. Все мои подруги – из семей с четырьмя детьми. Мне придется снова дружить со старыми убогими друзьями, и я…

– Лиза! – рявкнул Рейли. – Я еще твой отец! Хочешь, чтобы я это продемонстрировал?

Молчание. Мариан переключилась на ручное управление для посадки. Взяла у двенадцатилетней дочери младенца, и они все выбрались из шаттла, не глядя друг на друга.

Прежде чем войти в дом, Рейли улучил момент, чтобы переключить домашнего робота с «работы в саду» на «обслуживание столов». Затем последовал за жужжащей металлической фигурой внутрь.

Проблема заключалась в том, что Лиза была права. При прочих равных условиях для усыновления обычно выбирали старшего ребенка. Для нее этот опыт будет намного менее травмирующим. А Бюро семейного планирования тщательно подберет родителей из множества претендентов и проследит, чтобы переселение прошло как можно спокойней и радостней. Первые несколько лет детские психологи будут дважды в неделю навещать ребенка, помогая ему максимально полно адаптироваться к новому положению.

Кем окажутся новые родители? Возможно, кем-то вроде шурина Эда Грина, Пола, чей доход намного превосходит размеры семьи. Так бывает по разным причинам: ленивая, чуждая условностям жена, скрытая стерильность одного из партнеров, внезапная гистерэктомия. В общем, нечто, не позволяющее достичь единственного значимого престижа.

Можно владеть шаттлом последней модели – купив его в кредит и выплачивая сумму, равную твоему доходу за десять лет. Можно иметь огромный дом в дорогой, заполненной поместьями Манитобе, где высшее звено менеджеров делового центра Нью-Йорка соседствует со своими коллегами из деловых центров Чикаго и Лос-Анджелеса; дом, стены в котором покрыты панелями из редкой марсианской древесины, дом, оснащенный всевозможными роботами, – а также закладную на него, которая медленно, но верно заключит тебя в финансовое рабство.

Дети же – дети были определенностью. Нельзя было завести ребенка в кредит, нельзя завести ребенка, понадеявшись, что дела пойдут в гору. Ты заводил ребенка лишь после того, как БСП, сочтя вас с женой надежными с точки зрения наследственности и окружения, решало, что ваш доход достаточно велик, чтобы обеспечить ребенка всем, чего он заслуживает. Каждый ребенок в семье представлял собой лицензию, которую БСП выдавало только после тщательного расследования. И это был статус.

Вот почему от тебя не требовалась информация о работе или рекомендации, когда ты покупал что-нибудь в рассрочку, если ты обладал лицензией на шестерых детей. Клерк просто записывал твое имя, адрес и номер лицензии – и все. Ты выходил из магазина с покупкой.

На протяжении всего ужина Рейли думал об этом. Он почувствовал себя вдвойне виноватым из-за понижения в «Солнечных минералах», вспомнив свою первую мысль в то утро, когда прибыла лицензия на Майка. Это было триумфальное теперь нас пустят в загородный клуб, теперь они нас пригласят. Разумеется, он обрадовался разрешению на очередного ребенка – они с Мариан любили детей, и чем больше, тем лучше, – но у них уже было трое; именно четвертый ребенок означал большой прорыв.

– Что ж, – сказал он себе, – какой отец чувствовал бы себя иначе? Даже Мариан на следующий день после рождения Майка начала звать его «наш загородный сын».

То были счастливые, гордые дни. Они с Мариан вышагивали, словно юные монархи по дороге на коронацию. Теперь же…

Кливленд Боттигер, адвокат Рейли, явился, когда Мариан ругала Лизу за нежелание ложиться в постель. Мужчины отправились в гостиную, где домашний робот смешал им коктейли.

– Не стану подслащивать пилюлю, Стью, – сказал адвокат, раскладывая содержимое портфеля на старинном кофейном столике, который Мариан ловко соорудила из армейского сундука начала XX века. – Выглядит паршиво. Я просмотрел последние решения БСП, и в их свете твоя ситуация выглядит паршиво.