После тревоги Наполеон продолжал путь к Малоярославцу, обозревал поле сражения и нашу позицию, но не делал распоряжений к бою. Все сопровождавшие его Маршалы, без исключения, советовали не завязывать дела и поспешнее отступать. Они основывали свои заключения на двух причинах: 1) что Кутузов непременно примет сражение, которое как ни кончилось бы, но во всяком случае должно расстроить французскую армию; 2) что раненые останутся без приюта и помощи, а потому единогласно говорили о необходимости отступать к Смоленску, как можно скорее. Долго продолжались совещания и обозрение нашей позиции. Наполеон, ни на что не решившись, поехал обратно в Городню, в 5 часов после обеда. Так предложенное в течение 13-го числа Князем Кутузовым сражение не было принято неприятелем. Бездействие Наполеона повело нашего Полководца к заключению, что, без сомнения, противник его имеет какие-либо новые замыслы и что, не успев при Малоярославце пробиться на Калугу и изобильные места, Наполеон, вероятно, хочет открыть себе туда путь через Медынь на Юхнов. Князь Кутузов укрепился еще более в сем мнении, получив рапорт находившегося на Медынской дороге Генерал-Майора Иловайского 9-го о появлении авангарда Понятовского при Медыни и удачном с ним деле, подробности коего были следующие: стоявший между Медынью и Кременским казачий Полковник Быхалов известил Иловайского 9-го, что неприятель, с 4 полками кавалерии, одним пехотным и артиллерией, выступил из Кременского к Медыни. Иловайский пошел туда с отрядом и увидя, неприятелей на марше, в 6 верстах от Медыни, устроил засаду, поставил один казачий полк на левом крыле, а другой на правом и в этом положении ждал поляков, тянувшихся по большой дороге за Быхаловым. Как скоро они поравнялись с засадой, сделано на них стремительное нападение с флангов, а Быхаловым с фронта. Неприятель обратился в бегство, потерял 5 орудий и много пленных, в том числе Генерала Тишкевича, объявившего, что он составляет авангард корпуса Понятовского. Разбитые поляки отступили к Кременскому[468]. Тогда же получена Князем Кутузовым найденная Генерал-Майором Кутейниковым, в отбитом близ Боровска обозе, собственноручная записка Маршала Бертье к Начальнику топографического депо Сансону. Содержание ее было следующее: «Постарайтесь собрать сведение о старой дороге из Москвы через Боровск, Малоярославец и Песок, из Песок в Медынь, из Медыни в Вязьму, из Вязьмы и Калуги в Мосальск, из Мосальска в Ельню, из Ельни в Смоленск»[469]. Сия записка, появление Понятовского на Медынской дороге и соображение обстоятельств, что для отступления своего должен Наполеон избрать какой-либо другой путь, кроме голодной, разоренной Смоленской дороги, – все заставляло заключать о намерении его обратиться на Медынь и Юхнов. Желая предупредить Наполеона со стороны Медыни и в то же время не упустить из вида новой Калужской дороги, Князь Кутузов отошел, в ночь с 13-го на 14-е, к Детчину, а на позиции, занятой армией при Малоярославце, оставил Милорадовича. Платову и партизанам, Князю Кудашеву, Сеславину и Фигнеру велено наблюдать неприятеля, подходя к нему сколь можно ближе. Фельдмаршал доносил Государю о своем движении в следующих словах: «Легкие наши войска, простиравшиеся до дороги, ведущей к Медыни, по которой неприятель мог еще пробраться в Калугу, стали единогласно уведомлять, что корпуса его стремятся по сей дороге. Сие тем вероятнее, что на ней были уже сражения между нашими легкими войсками и неприятелями. Очевидно, что намерение Наполеона клонится к тому, чтобы всеми способами обойти нас к Калуге, почему, оставя сильный авангард под командой Милорадовича, 14-го числа пошел я к селу Детчину»[470].

Не было причины стоять долее при Малоярославце. Удержание его было необходимо для прикрытия флангового марша из Тарутина на новую Калужскую дорогу, но когда марш совершился удачно, дело шло не об обладании Малоярославцем, но о преграждении Наполеону пути на Калугу и Юхнов, что было гораздо удобнее исполнить при Детчине, чем при Малоярославце. Позиция у Детчина крепче, и расстояние от нее к Медынской дороге вдвое ближе, нежели от Малоярославца. Возражение, что, удаляясь к Детчину, Князь Кутузов лишает себя возможности преследовать Наполеона при его отступлении к Можайску, уничтожается тем, что тогда и повода не было думать о намерении Наполеона обратиться на Можайск, в страну, лишенную всех способов продовольствия, чему, кроме донесения от казаков о движении неприятелей на Медынь, служит доказательством и собственное, два дня продолжавшееся в Городне колебание Наполеона, касательно выбора путей отступления. Коль скоро Князь Кутузов приблизился к Медынской дороге и потом вышел на нее, Наполеону не оставалось ничего другого, как отступать на Можайск, Гжатск и Вязьму, по пепелищам сожженных городов и селений, где не было заготовлено никаких запасов и ожидал его голод. Но при отступлении Наполеона даже и по этой дороге Князь Кутузов, приблизясь к Медыни, приобретал возможность предупредить его кратчайшим путем у Вязьмы, Дорогобужа и Смоленска.

Когда наша армия прибывала к Детчину, 14 Октября поутру, Наполеон отправился опять из Городни к Малоярославцу. За ним шли гвардия и 2 кавалерийских корпуса. На половине дороги привезли ему из авангарда донесение об отступлении передовых постов наших от Малоярославца. Наполеон остановился, велел на поле разложить огонь и сел возле него. Куда и с какой мыслью отходил Князь Кутузов? Наполеону не было известно, а потому надлежало решиться на одно из двух: или идти вслед за Русской армией, сразиться с ней и, оттеснив ее, обеспечить свое движение на Юхнов, или тотчас, без сражения, отступать к Днепру. Избрать первое значило предаваться случайностям битвы и при поражении подвергнуться самым гибельным последствиям, не имея нигде твердой точки для опоры и сбора разбитой армии. Что касалось до второго предположения, идти к Днепру, то в сем случае предстояли два пути: на Медынь и Ельню или Можайск и Вязьму. Дорога на Ельню была короче, край цел, но Наполеон был уверен, что на ней встретит Русскую армию. От его прозорливости не ускользнуло намерение Князя Кутузова, который отошел от Малоярославца только потому, что, проникнув замыслы своего противника, хотел заградить ему все пути на полдень. Наполеон положил обратиться по Смоленской дороге, предпочитая бороться на ней с недостатком в продовольствии, нежели на другой быть поставленным в необходимость пробиваться силою туда, куда замышлял идти, выступая из Москвы. Повеления, тут же с поля между Городнею и Малоярославцем разосланные Наполеоном, заключались в следующем: 1) Даву с двумя пехотными дивизиями и кавалерией его корпуса идти весь день за Русским арьергардом, а вечером, в 10 часов, следуя общему отступательному движению армии, возвратиться к ней через Боровск и Верею, истребляя дорогой все, что можно[471], дабы тем остановить Русских и замедлить наше преследование. 2) Гвардии, корпусам Нея и Вице-Короля и всем тяжестям идти через Верею на Можайск. 3) Понятовскому остановиться на Медынской дороге у Егорьевского, для прикрытия отступления, а потом повернуть на Гжатск. 4) Корпусу Жюно, стоявшему в Можайске, и всем войскам, высланным по прежде данным повелениям из Вязьмы к Юхнову и Ельне, возвратиться в Вязьму и 5) Выслать из Вязьмы сколь можно более продовольствия навстречу армии, долженствовавшей возвращаться от Малоярославца к Вязьме. Разослав повеление или, как последствия показали, произнеся смертельный приговор своей армии и занеся первый шаг, низвергавший его с высоты беспримерного могущества, Наполеон возвратился в Боровск. Так совершился перелом похода и счастия Наполеона! От Малоярославца до Ватерлоо поприще завоевателя представляет уже не что иное, как цепь поражений, изредка освещаемую проблесками победы.