– Дешевый трюк, мистер Марлоу, очень дешевый. Знаю я вас, частных сыщиков. Все вы скользкие типы. Обманом затащили меня в свою квартиру, и то если в свою. Возможно, тут живет какой-нибудь мошенник – из тех, что за несколько долларов подтвердят под присягой любую ложь. А теперь пытаетесь запугать. Вы меня шантажируете, хотите вытянуть деньги из моего мужа. Говорите – сколько? – выпалила она.

Я поставил на стол пустой стакан и откинулся на спинку кресла:

– Если не возражаете, я закурю. Нервы стали ни к черту.

Я закурил, пока она смотрела на меня, – во взгляде не было страха, за которым могла скрываться вина.

– Итак, его имя Джозеф Коутс. А тот парень в баре называл его Уолдо.

Она улыбнулась, высокомерно, но снисходительно:

– Не заговаривайте мне зубы. Сколько?

– Зачем вы хотели встретиться с Джозефом Коутсом?

– Хотела выкупить то, что он у меня украл. Ценная для меня вещь, а еще и дорогая. Около пятнадцати тысяч долларов. Мне подарил ее человек, которого я любила. Он умер. Сгорел в самолете. Умер, понимаете, умер! А теперь ступайте к моему мужу и расскажите ему об этом, мелкий скользкий крысеныш!

– Не такой уж мелкий и вовсе не крысеныш, – возразил я.

– Все равно вы скользкий тип! Не трудитесь рассказывать мужу. Я сама ему расскажу. Возможно, он уже знает.

Я усмехнулся:

– Вот и правильно. Напомните, зачем он меня нанял?

Она схватила стакан со стола и опрокинула его.

– Наверное, думает, что я сплю с Джозефом. Я собиралась с ним встретиться, но не для того, чтобы переспать. Переспать с шофером! Бездельник, которого я подобрала на улице. Если мне захочется изменить мужу, так низко я не опущусь.

– Леди, опускаться так низко вам незачем.

– Я ухожу, – заявила она. – И не смейте меня удерживать!

Она снова вытащила из сумочки пистолет с перламутровой рукояткой. Я не сдвинулся с места.

– Послушайте, вы, грязное ничтожество! – снова налетела она на меня. – У вас ведь на лбу не написано, что вы частный сыщик. Может быть, вы жулик? Подделать лицензию – что может быть проще.

– А еще я специально прожил тут два года, чтобы сегодня иметь возможность шантажировать вас знакомством с неким Джозефом Коутсом, которого пристрелили в баре через дорогу под именем Уолдо. Вы прихватили с собой деньги на выкуп той вещицы ценой в пятнадцать кусков?

– Так и знала, что вы собираетесь меня ограбить!

– Знала она! – передразнил я ее. – Теперь я еще и грабитель. Леди, уберите вашу пушку подобру-поздорову или уж снимите с предохранителя. Вы задеваете мою профессиональную гордость, так обращаясь с приличным оружием!

– До чего же вы мне отвратительны! Прочь с дороги!

Я не сдвинулся с места. Мы оба сидели – на том же расстоянии, что и прежде.

– Пока вы не ушли, поведайте мне один секрет, – взмолился я. – Какого дьявола вам понадобилось снимать квартиру этажом ниже? Не могли встретиться с вашим приятелем Коутсом на улице?

– Не притворяйтесь глупее, чем вы есть, – буркнула она. – Ничего я не снимала. Я обманула вас. Это его квартира.

– Джозефа Коутса?

Она резко кивнула.

– И мое описание Уолдо совпадает с внешностью Джозефа Коутса?

Она снова кивнула.

– Ладно, хоть это выяснили. Неужели вам не приходило в голову, что перед тем, как его застрелили, Уолдо подробно описал вашу внешность, и теперь полиция, которой необходимо установить личность убитого, ищет женщину, похожую на вас, в похожей на вашу одежде? Неужели не приходило?

Внезапно пистолет в ее руке задрожал. Она растерянно уставилась на него, словно видела впервые, и снова сунула в сумочку.

– И зачем только я с вами заговорила, – прошептала она. Долгое время она разглядывала меня, потом глубоко вздохнула. – Он назвал мне свой адрес. Он совсем не боялся. Думаю, все шантажисты такие. Должен был встретить меня на улице, но я опоздала. Когда я пришла, тут было не протолкнуться от полицейских. Тогда я вернулась в машину. Подождала, затем поднялась к нему, постучалась, снова спустилась вниз. И так три раза. В последний раз я поднялась по лестнице на этаж выше, чтобы не примелькаться на третьем. Из лифта вышли вы. Это все.

– Вы упоминали про мужа, – проворчал я. – Где ваш муж?

– На совещании.

– Вот как, на совещании, – буркнул я неприязненно.

– Мой муж – важный человек. Вечно пропадает на совещаниях. Он инженер-гидроэлектрик. Объездил весь мир. Наверное, вы слыхали о…

– Не важно, – отрезал я. – Приглашу его на ланч, и он сам все расскажет. Все, что было у Джозефа против вас, умерло вместе с ним.

– Он и вправду умер? – прошептала она.

– Умер, леди, мертвее некуда.

Наконец-то она мне поверила. Я уже и не надеялся. В тишине мы услышали, как лифт остановился на нашем этаже.

В коридоре раздались шаги – шаги как шаги, но стихли они у моей двери. В дверь постучали.

Я показал ей на дверь гардеробной за откидной кроватью. Прижимая сумочку к груди, она беззвучно встала. Я снова показал – на стакан. Она аккуратно подняла его, бесшумно скользнула по ковру и осторожно притворила за собой дверь.

Понятия не имею, зачем я в это ввязался.

Стук повторился. У меня вспотели ладони. Я со скрипом поднялся из кресла и громко зевнул. Затем подошел к двери и открыл ее. Захватить с собой пистолет я не догадался. Это была ошибка.

Я не узнал его сразу – как раньше его не узнал Уолдо, но по причине прямо противоположной. В баре он был в шляпе, сейчас без шляпы. Там, где начинается шляпа, волосы заканчивались решительно и бесповоротно – только дубленая гладкая кожа, блестящая, как рубцовая ткань. Он не просто постарел лет на двадцать, это был другой человек.

А вот пистолет я узнал – тот самый, двадцать второго калибра. И глаза, цепкие и пустые глаза рептилии.

Он был один. Привычным движением он приставил пистолет к моему виску и процедил сквозь зубы:

– Вижу, ты меня признал. Проходи.

Я отступил назад. Ровно настолько, чтобы он мог, не делая лишних движений, закрыть за собой дверь. Я прочел это в его глазах.

Я не испугался. Меня парализовало.

Закрыв дверь, он заставил меня пятиться, пока мои ноги не уперлись во что-то твердое. Его глаза смотрели в мои.

– Какой-то идиот играет в шахматы. Ты?

Я сглотнул.

– Балуюсь понемногу.

– В шахматы не играют в одиночку, – прохрипел он вкрадчиво, словно копы перебили ему дубинкой гортань во время допроса с пристрастием.