В песне лирический герой констатирует отсутствие выбора и всеобщую обреченность: «И путь один — туда, куда толпа». Однако в стихотворении он не намерен сливаться с толпой: «Я не желаю в эту компанью», — и в итоге выходит на свободу, хотя ранее признавался: «Я потерял нить Ариадны», — то есть потерял ориентир в лабиринте, так же как и остальные люди в песне «Мосты сгорели…»: «И круг велик, и сбит ориентир». Поэтому в последнем случае говорится о безнадежности ситуации: «Ничье безумье или вдохновенье / Круговращенье это не прервет». Однако в том же 1972 году Высоцкий напишет «Чужую колею», в которой его alter ego, выступающий в маске безумца, попытается разорвать порочный круг и «покорежит края» колеи, расширив ее, но его оттащат в кювет, «чтоб не мог он, безумный, мешать, / По чужой колее проезжать» /3; 449/.

Данную тему продолжает стихотворение 1979 года: «А мы живем в мертвящей пустоте» = «И долго руками одну пустоту / Парень хватал» (в последнем случае эта пустота тоже является мертвящей: «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал»}; «И страх мертвящий заглушаем воем» = «Крики и вопли — / Всё без вниманья»[1018]; «И вечно первые, и люди., что в хвосте» = «Здесь, в лабиринте, / Мечутся люди: / Рядом — смотрите! — / Жертвы и судьи», «И обязательные жертвоприношенья, / Отцами нашими воспетые не раз…» = «Жертвы свои он в тишине / Подстерегал» /3; 154/; «Печать поставили на наше поколенье, / Лишили разума, и памяти, и глаз» = «И слепоту, и немоту — / Всё испытал».

Наблюдаются также параллели с «Райскими яблоками» (1977).

В стихотворении вся советская действительность представлена в образе громадного лабиринта, а в песне — в виде рая, оказавшегося такой же громадной лагерной зоной. Оба эти образа синонимичны, поскольку означают несвободу. Интересно, что в разобранном выше «Чужом доме» лирический герой сравнивает страну с чумным бараком (образ чумы знаком нам по «Набату» и «Случаям», где советская история характеризуется как «подвал чумной», который нужно «вскрыть»), а в «Райских яблоках» он попадет в зону. Впервые же данный образ встретился в стихотворении «Мы искали дорогу по Веге…» (1962): «Почему только ночью уходим в побеги, / Почему же нас ловят всегда и везде? <.. > Потому что мы жили в бараках без окон, / Потому что отвыкли от света глаза».

В лабиринте людей убивает Бык Минотавр, а в «Райских яблоках» — лагерные охранники: «Кто-то хотел парня убить, — / Видно, со зла. <.. > Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал» = «Но сады сторожат, и убит я без промаха в лоб».

Лирический герой хочет вырваться из лабиринта и из рая, поскольку и там, и там нет света: «Трудно дышать, / Не отыскать / Воздух и свет» — «Свету нету в раю — ни еды, ни чифиру, ни явок» (АР-3-158), — и воздуха: «И духоту, и черноту / Жадно глотал» = «Я пока невредим, но и я нахлебался озоном». Кроме того, в обоих случаях царит пустота: «И долго руками одну пустоту / Парень хватал» = «Неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел».

Лирический герой предчувствует свою гибель: «Я задохнусь / Здесь, в лабиринте» = «Не к мадонне прижат, подыхает в хоромах холоп», «Не мадонной прижат — так сдыхает в хоромах холоп» (АР-17-200).

Да и окружающие его люди тоже мучаются: «Крики и вопли — всё без вниманья» = «И измученный люд не издал ни единого стона — / Лишь на корточки вдруг с занемевших колен пересел». Формально ситуация в этих двух цитатах противоположна, поскольку в первом случае люди кричат от страха и безысходности, а во втором — терпят страдания молча. Но по сути ситуация идентична.

И лирическому герою не хочется иметь дело с обитателями лабиринта и лагерного рая: «Я не желаю в эту компанью» /3; 156/ = «Мне сдается, что здесь обитать никакого резона» /5; 509/.

В стихотворении любимая женщина вызволяет героя из лабиринта (то есть из того же лагерного рая), поэтому в «Райских яблоках» он вернется к ней с «пазухой яблок»: «Кто меня ждет — / Знаю, придет, / Выведет прочь!» = «И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых. <…> Я тебе привезу — ты меня и из рая ждала».

Теперь сопоставим «В лабиринте» с песней «Спасите наши души» (1967), где также описывается безнадежная ситуация: «Вот вышли наверх мы. Но выхода нет!» = «Наверняка / Из тупика / Выхода нет!». А другой вариант последней цитаты: «Словно в час пик, / Всюду тупик — / Выхода нет! <…> Я тороплюсь. / В горло вцеплюсь — / Вырву ответ!», — повторяет слова лирического героя из черновиков «Горной лирической» (1969): «И если вдруг сорвется крик — / Простить прошу, / Ведь для меня теперь час пик, / И я спешу» /2; 485/.

Если в песне «Спасите наши души» сказано: «Там прямо по ходу / Мешает проходу / Рогатая смерть!». - то в стихотворении «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал»: причем черновой вариант: «Бык Минотавр ждал в глубине» /3; 154/, - опять же соотносится с морской пучиной в песне, где герои задыхаются: «Мы бредим от удушья» А в стихотворении — «трудно дышать, / Не отыскать / Воздух и свет».

В обоих случаях люди взывает о помощи: «.Локаторы взвоют / О нашей беде» = «Крики и вопли — всё без вниманья»; «Спасите наши души, / Спешите к нам! / Услышьте нас на суше» = «Кто меня ждет — / Знаю, придет, / Выведет прочь!»; и мечтают либо увидеть свет (в стихотворении), либо погибнуть, но тоже при свете (в песне): «Всё! Мы уходим к свету и ветру…» ~ «А гибнуть во цвете — / Уж лучше при свете!».

Различие, однако, состоит в том, что песня заканчивается окончательным погружением героев под воду (то есть их гибелью), а в стихотворении к лирическому герою приходит спасительница, и он обретает свободу.

В августе 1968 года пишется знаменитая «Охота на волков», где лирический герой и его собратья окружены красными флажками, а в стихотворении люди застряли в лабиринте, и убивают их, соответственно, стрелки и Бык Минотавр: «На снегу кувыркаются волки» = «Здесь, в лабиринте, / Мечутся люди». Поэтому и ведут себя эти люди так же, как лирический