— Верховный начальник, — вновь поклонился Юи Минь, — не скажете ли вы мне свое имя, чтобы я мог лучше вам услужить?

Маленький чешуйчатый дьявол зашипел, словно вспомнив о присутствии Юи Миня.

— Да. Меня зовут Дрефсаб. Ты — Большой Урод по имени Юи Минь?

— Да, верховный начальник, я — Юи Минь. — Обидное прозвище, данное Расой людям, не задевало лекаря. Ведь от тоже думал об этих существах как о маленьких чешуйчатых дьяволах. — Чем могу помочь вам, верховный начальник Дрефсаб?

Чешуйчатый дьявол повернул оба глаза в его направлении:

— Ты — тот Большой Урод, что продает Расе порошок, известный как имбирь?

— Да, верховный начальник, я тот скромный человек. Я имею честь и привилегию снабжать Расу тем наслаждением, которое доставляет эта трава.

Юи Минь подумывал о том, чтобы напрямую спросить маленького чешуйчатого дьявола, хочет ли он имбиря. Потом решил этого не делать. Хотя дьяволы были более прямолинейны в таких делах, чем китайцы, вопросы в лоб иногда казались им грубыми. Лекарь не хотел оскорбить нового клиента.

— У тебя много этой травы? — спросил Дрефсаб.

— Да, верховный начальник. — Юи Минь начал уставать от повторения этих слов. — Столько, сколько любой доблестный самец может пожелать. Позволю себе заметить, что я один доставил вашим воинам больше наслаждения с помощью имбирного порошка, чем целая группа тосевитов. — Он использовал менее оскорбительное название своих соплеменников. — Если верховный начальник Дрефсаб желает получить образец товара, я почту за честь снабдить его, ничего не ожидая взамен.

«На этот раз», — добавил он про себя.

Юи Минь думал, что Дрефсаб попадется в эту ловушку. Он едва ли видел прежде чешуйчатого дьявола, столь сильно жаждавшего имбиря. Но похоже, Дрефсаб был настроен говорить. Он спросил:

— Ты — тот Большой Урод, чьи махинации обратили самцов Расы против своего же народа, чьи порошки испоганили сверкающие корабли, посланные нашей Родиной?

Юи Минь вперился в него глазами. Как бы хорошо он ни знал их язык, ему требовалось какое-то время, чтобы понять слова Дрефсаба. Они напрочь отличались от того, что он ожидал услышать. Но ответ лекарь дал быстро, и речь его была плавной.

— Верховный начальник, я всего лишь стараюсь подарить доблестным самцам Расы то, чего они ищут.

Какую игру затевает Дрефсаб? Если этот маленький чешуйчатый дьявол решил вторгнуться в его дела, пришельца ждет сюрприз. С помощью имбирного порошка Юи Минь подкупил нескольких адъютантов и даже двух офицеров. Они сметут любого сородича, который будет слишком грубо обращаться с их поставщиком.

— Имбирь — это злокачественная опухоль, пожирающая жизненные силы Расы, — сказал Дрефсаб. — Я это знаю, ибо он поглотил и меня. Иногда опухоль приходится отсекать.

Юи Миню вновь пришлось с трудом вникать в смысл сказанного. Чешуйчатые дьяволы, с которыми он разговаривал, никогда раньше не говорили ни про какие злокачественные опухоли. Лекарь все еще пытался сообразить, что могло означать сказанное, когда Дрефсаб сунул руку внутрь своей защитной одежды и достал револьвер. Раздалось три выстрела. Внутри хижины Юи Миня они прозвучали невероятно громко. Когда пули опрокинули его на ковер, лекарь услышал в промежутках между выстрелами, как девушка в спальне начала кричать.

Вначале Юи Минь почувствовал только удары. Затем его обожгло болью. Мир стал черным, полным лихорадочных языков пламени. Он тоже попробовал закричать, но сумел лишь сдавленно простонать сквозь поток крови, хлынувшей ему в рот.

Туманно… совсем туманно Юи Минь видел, как Дрефсаб снял голову у статуи толстенького Будды, сидящего на низком лакированном столике. Этот поганый маленький дьявол точно знал, где он хранит свой имбирь. Дрефсаб принял дозу, удовлетворенно зашипел и высыпал остальной порошок в прозрачный мешок, который тоже находился у него в одежде. Затем открыл дверь и ушел.

Девчонка продолжала вопить. Юи Минь хотел сказать ей, чтобы она заткнулась и пошла закрыть дверь, поскольку становилось холодно. Но он не мог произнести ни слова. Тогда Юи Минь попытался сам доползти до двери. Холод достиг его сердца. Ярко-красные языки пламени постепенно погасли. Осталась только тьма.

* * *

Участь Харбина была предрешена. Силы Расы могли в любой день вторгнуться в город. Это будет важной победой:

Харбин являлся узловым центром линии обороны ниппонцев. Теэрцу было бы куда радостнее, если бы город не обрушивался ему на голову.

В действительности так оно и происходило. Во время последнего налета на Харбин бомбы падали настолько близко от его тюрьмы, что с потолка повалились куски штукатурки, которые чуть не вышибли у пилота последние мозги, еще остававшиеся после долгого пребывания в тосевитском плену.

Снаружи раздалась дробь противовоздушной пушки. Уши Теэрца не слышали никаких самолетов; может, Большой Урод, стреляющий из нее, просто нервничал. «Давай, трать понапрасну боеприпасы, — думал Теэрц. — Тем меньше останется у тебя для ответного огня, когда мои друзья вломятся сюда. Тогда, да помогут усопшие Императоры, им не придется проходить через мои страдания».

В коридоре началась какая-то суета. Теэрц услышал громкие, отрывистые слова ниппонских приказов, но их отдавали слишком быстро, и он ничего не разобрал. В камеру вошел один из охранников. Теэрц поклонился. Имея дело с этим типом Больших Уродов, лучше лишний раз поклониться — не ошибешься. Зато если не поклонишься, ошибешься, причем очень сильно. Так что лучше кланяться.

Охранник не удостоил его ответным поклоном. Теэрц был пленником, а такие заслуживают лишь презрения. За спиной охранника появился майор Окамото. Своему следователю и переводчику Теэрц поклонился еще глубже. Окамото тоже обошелся без приветствия, не говоря уже о поклоне. Отпирая дверь камеры, он сказал на языке Теэрца:

— Пойдешь со мной. Мы немедленно покидаем этот город.

— Будет исполнено, — вновь поклонился Теэрц. Он не знал, как это будет исполнено и будет ли вообще, но его и не спрашивали. И в плену, и до оного обязанностью Теэрца было подчиняться. Правда, в отличие от его начальников, принадлежащих к Расе, ниппонцы не выказывали ему никакого уважения.

Майор Окамото швырнул ящеру черные брюки и мешковатое синее пальто, в которое могли бы поместиться целых два Теэрца. Затем Окамото нахлобучил ему на голову остроконечную соломенную шляпу и подвязал ее под подбородком грубой веревкой.

— Отлично, — удовлетворенно проговорил ниппонец. — Теперь если твои заметят тебя с воздуха, то подумают, что это обыкновенный тосевит.

«Конечно, подумают», — с раздражением признал Теэрц. С помощью фоторужья или даже спутникового снимка его можно было выделить из массы Больших Уродов, кишащих вокруг. Однако, завернутый в такое одеяние, он покажется не более чем рисовым зернышком (пища, которую он возненавидел) среди миллиона других.