— Ну так что же? — Натали о чем-то напряженно думала, и ей было, видимо, не до исторических экскурсов.

— Так что же осталось от власти Цезаря? Чем кончились политические замыслы Ирода? Что осталось от страхов и предчувствий апостола Павла, сидевшего здесь в заключении? — Сол помолчал несколько секунд. — Все погибло, — ответил он сам себе. — Погибло и занесено прахом времен. Погибла власть, исчезли и погребены ее символы. Ничего не осталось, кроме камней и воспоминаний.

— О чем ты, Сол?

— Оберсту и этой Фуллер, должно быть, сейчас по меньшей мере семьдесят. На фотографии, которую мне показывал Арон, изображен мужчина лет шестидесяти. Как однажды сказал Роб Джентри, все они смертны. И со следующим полнолунием уже не восстанут из мертвых.

— Значит, ты предлагаешь, чтобы мы просто оставались здесь? Сидеть у моря и ждать погоды? — голос Натали задрожал от гнева. — Мы будем прятаться, пока эти... эти монстры не перемрут от старости или не угробят друг друга?

— Здесь или в каком-нибудь другом безопасном месте, — ответил Сол. — Тебе же известна альтернатива — нам тоже придется лишать кого-то жизни.

Натали вскочила и прошлась взад-вперед по узкой каменной стене.

— Ты забываешь, Сол, что я уже убила одного человека. Я застрелила этого ужасного парня — Винсента, которого использовала старуха.

— К тому времени он уже не был одушевленным существом, — возразил Сол. — Вовсе не ты, а Мелани Фуллер лишила его жизни. Ты просто высвободила его тело из-под ее контроля.

— Тогда, насколько я понимаю, они все неодушевленные, — вздохнула Натали. — И все-таки мы должны вернуться.

— Да, но... — начал Сол.

— Я не могу поверить, что ты всерьез готов отказаться от преследования, — перебила Натали. — Подумай о том риске, на который ради нас пошел Джек Коуэн в Вашингтоне, используя свои компьютеры, чтобы получить все необходимые сведения? А долгие недели моих поисков в Торонто, Франции, в Вене? А сотни часов, проведенных тобой в Яд-Вашеме?..

— Это было просто предложение. — Сол поднялся. — По крайней мере совершенно не обязательно, чтобы мы оба...

— Ах, вот оно в чем дело! — воскликнула Натали. — Ну так забудь об этом, Сол. Они убили моего отца, убили Роба, один из них посмел прикоснуться ко мне своими грязными мыслями, и пусть нас только двое и я все еще не знаю, что мы можем сделать, но лично я возвращаюсь в Америку. С тобой или без тебя, Сол, я возвращаюсь.

— Ладно. — Сол протянул Натали ее сумку, и их руки соприкоснулись. — Мне просто нужно было убедиться.

— Лично я ни в чем не сомневалась, — сказала Натали. — Расскажи мне о той информации, которую ты получил от Коуэна.

— Потом, после обеда. — Он взял ее под руку, и они двинулись обратно по акведуку. Их тени сливались и изгибались в высоких волнах набегающего песка.

Сол приготовил восхитительный обед: салат из свежих фруктов, домашний хлеб, который он называл багеле, запеченная в восточном стиле баранина и на десерт сладкий турецкий кофе. Когда они вернулись в его комнату, чтобы поработать, уже стемнело, и они включили шипящий и посвистывающий фонарь.

Длинный стол был завален папками, кипами переснятых документов, грудами фотографий — на верхних были изображены жертвы концлагерей, с безучастным видом взиравшие в объектив, — повсюду валялись сотни желтоватых листков, исписанных убористым почерком Сола. На беленых стенах комнаты были пришпилены списки имен, дат и карты расположения концлагерей. Натали заметила старую фотокопию, на которой был изображен молодой полковник с несколькими офицерами СС, — все они улыбались со старой газетной вырезки. Рядом — цветной снимок Мелани Фуллер, на котором та стояла рядом с Торном во дворе своего чарлстонского дома.

Они уселись в большие удобные кресла, и Сол достал толстую папку.

— Джек считает, что они обнаружили местонахождение Мелани Фуллер... — начал он. Натали резко выпрямилась.

— Где она?

— В Чарлстоне. Снова там, в своем старом доме. Натали медленно покачала головой.

— Это невозможно. Она не настолько глупа, чтобы вернуться туда.

Сол открыл папку и взглянул на текст, отпечатанный на бланках израильского посольства.

— Дом Фуллер был закрыт в ожидании окончательного правого постановления о статусе владелицы. Суд не мог сразу объявить ее мертвой, а чтобы продать ее дом, потребовалось бы еще больше времени. Похоже, живых родственников у нее не было. Тем временем появился некий Говард Варден, заявивший, что является внучатым племянником Мелани Фуллер. Он предоставил письма и документы, включая последнее завещание, датированное 8 января 1978 года, по которому дом и все его владения перешли к нему именно с этого числа... а не в случае ее смерти. Варден пояснил, что пожилую даму тревожило ее ухудшающееся здоровье и наступление старческого маразма. Он, мол, не сомневается в том, что его двоюродная бабушка доживет свою жизнь в этом доме, но в связи с ее исчезновением и предполагаемой смертью считает необходимым поддерживать дом и хозяйство. В настоящий момент он поселился там со своей семьей.

— Может, это действительно давно не появлявшийся родственник? — спросила Натали.

— Не похоже. Джеку удалось собрать кое-какую информацию о Вардене. Он вырос в штате Огайо, четырнадцать лет назад переехал в Филадельфию. Последние четыре года работал помощником старшего лесничего в городском парке, и три из них жил в парке фейермаунт...

— Парк Фейермаунт!.. — вскрикнула Натали. — Это как раз неподалеку от того места, где исчезла Мелани Фуллер.

— Вот именно, — подтвердил Сол. — Согласно филадельфийским источникам, Варден — сейчас ему тридцать семь лет — женат, у него трое детей: две девочки и мальчуган. Согласно сведениям из Чарлстона, его жена полностью соответствует полученному описанию, но ребенок при них почему-то всего один... пятилетний мальчик по имени Джастин.

— Но... — начала было Натали.

— Постой, это еще не все, — перебил Сол. — Дом Ходжесов по соседству был продан в марте. Его приобрел некий врач по имени Стивен Хартман, с ним живут его жена и двадцатитрехлетняя дочь.

— Ну и что тут странного? Я вполне могу понять, почему миссис Ходжес не захотела возвращало! в этот дом.

— Да, — согласился Сол, поправив очки, — но похоже, что доктор Хартман тоже из Филадельфии... преуспевающий нейрохирург, который внезапно прекращает свою практику, женится и в марте покидает город. И именно тогда же, когда Говард Варден со своим семейством ощутили потребность перебраться на юг. Новая жена доктора Хартмана, третья по счету (и его друзья были крайне изумлены этим браком), некая Сюзанна Олдсмит — бывшая старшая сестра отделения интенсивной терапии Филадельфийской больницы общего профиля...

— А что необычного в том, что врач женится на медицинской сестре? — удивилась Натали.

— Ничего, конечно. Но согласно справкам, которые навел Джек Коуэн, до того момента, как доктор Хартман и сестра Олдсмит уволились и вступили в брак, все считали их отношения отчужденно-профессиональными. И более того, ни у одного из счастливых новобрачных не было двадцатитрехлетней дочери.