пор, увы, но пребывает в удручающей ничтожности, а потому, приходится признать, проходит всего день или другой, и даже то, совсем недавно столь помпезно новое осознанное-понятое, как будто бы само собою начинает забываться. Меж тем насколько власть Творца и всеобъемлюща, и абсолютна, уже самым сияющим и ярким образом продемонстрировано. Видеть, глазами, как диск Солнце, словно бы прощаясь, просто не заходит за соседний дом и горизонт, и не заходит долго, именно часы, и этого никто, кроме того, с кем таким образом прощаются, не замечает, это реально, в полной мере впечатляет, очень впечатляет! Ещё немало погулял по центру города в одних трусах, по-своему, гуляя таким образом, набирался некоторой опытности в схемах своего общения с тем, что по ходу жизни с некоторых пор, по сути, окружает. Весь уровень воздействия на всё ничтожное сознание благодаря хоть как-либо подобным образом узнанному и осознанному, оказался просто грандиозным. Один только вопрос по-прежнему предельно актуален: а можно ли, пусть даже при возникновении желания, о чём-либо таком, кому-либо, хоть как-то, растолковывая узнанное, взяться рассказывать? Действительно, здесь, никаких сомнений нет, присутствует большой-большой вопрос. Само очередное испытание, обременившее на фоне новых и возможных перемен, возникших как-то, и в последствие, что в теле, что и в разуме, уже имело в качестве одной из составляющих своего смысла острое стремление отчистить всё пространство комнат собственной квартиры от хоть чего-либо и почему-то лишнего. Ветер с дождём, по сути, обернулся ливнем и бушевал всё это время за границами окна столь грандиозно, что, прилетавшие всё время сверху, будто ручейки дождя своими брызгами, бывало, долетали уж едва ли не до середины комнат, порождая этим в разуме непоколебимую уверенность недопустимости какого-либо выхода в такую-то погоду и на улицу. Что, в свою очередь, незамедлительно рождало понимание, по сути, истинной и обязательной необходимости при всех, любых подобных обстоятельствах стараться довести до ума всё, перед тем задуманное. И потому, теперь, и босиком, и уж насколько только можно голым, хожу по Невского, при этом разговариваю большей частью в слух, с собою, сам, и, в ходе всех бесед, от фразы к фразе, открываются такие истины, которые, казалось бы, и описать любому человеку из обычных невозможно! Тем более сейчас, когда единственный ответ на полный логики вопрос о растолковывании и понимании возможных толкований, который зрел уж давно, как до того настырно заставлял, и продолжал настырно заставлять склоняться к теме, что, уж, и во всяком случае, пока, таких сомнений нет, что труднообъяснимых тонкостей лучше уж попросту и никому не знать. Действительно, если сознание обременено желанием открыто разглагольствовать с самим собой, затрагивая сплошь в подобных разговорах исключительно такого рода темы, то, и к кому, и уж тем более зачем с подобного рода речениями обращаться? Что ж до того, чтобы продолжить обращаться таким образом, словесно, к тем, невидимым обычными глазами силам, которые, от случая и к случаю, после такого сказанного пусть даже и едва-едва слышимым шёпотом, но продолжают как-нибудь подстраиваться под всё, что, вроде бы, а лишь самому себе изрёк, то, спрашивается, ну и к чему, и о таком, распространяться в разговорах при контакте с всякими-любыми окружающими? Самое главное здесь ощутить себя обременённым именно такой способностью, что видеть, что воспринимать все соответствующего вида перемены, пытаться радовать себя, ну, хоть каким-то смыслом понимания всех неких и таких, подобного рода экзотики нюансов. А всё другое-остальное, а всё подобное и происходит словно бы само собой. Единственное, некоторые именно такие странные особенности сплошь из этого всего, вновь открывающегося, скорей способны напугать вплоть до воистину неописуемого, самого панического ужаса, чем как-нибудь кого-нибудь обрадовать.

Кстати, было бы теперь неплохо взяться и обдумать, и как возможно более подробно, а почему это, после любой прогулки, что по городу, что в магазин, след от надетой маски на лице, и ощущается настолько сильно, насколько только именно такого рода след и можно, после нахождения вне закрывающих от Солнца стен, на коже чем-то донимающим и неприятным ощущать. К тому же обнаружившаяся вдруг плохо объяснимая особенность, согласно которой нога, перед тем пробитая на подъёмнике в магазине, в который давно не ходил, и вдруг, сопровождая кровотечение, принялась крепко прилипать своими пальцами и ко всему, к чему только попало — теперь такое тоже выглядит даже поболее, чем просто странно.

ТЕКСТ (написание)

Возможно, смотрится такое как нелепость, но, по-своему, осознавать подобное, а даже в некотором смысле вроде бы приятно. Всё выглядит, словно бы всё, что, пусть и постепенно, а записываешь текстом, по ходу, как организации, так оформления происходящего создания и написания, со всей определённостью, подсказывают не иначе как со стороны. Весь текст, который постепенно формируется в такое нечто, которое, пусть и внося после прочтения перемены, как получалось записал, словно подсказывает кто-то. И от такого впору только радовать себя надеждой, что всякая подобного рода помощь удивительного свойства, при всём происходящем будет продолжаться дальше. Одно только, есть, присутствует в этом всём, и немаловажного значения нюанс — всё время этакая запредельно специфическая писанина сопровождается какой-то, далеко не самого удобного формата при прочтении стилистикой, последствием чего становится, всё время донимающее при очередном ознакомлении с написанным, желание всё это, получившееся словно результат подсказок и трудов, ну хоть немного, скорректировав, переписать. И это всё притом, что чтобы здесь не вызывало странности каких-то ощущений, сразу понятно, против этакой диктовки и подсказок даже пытаться говорить хоть маленькое слово попросту нелепо. Казалось бы, с одной стороны, такому впору только радоваться. И вместе с тем, как начинаешь всё подобное написанное после перечитывать, то сразу же и тянет постараться привести в куда приемлемо читабельный вид то, что раньше, перед тем, и тоже, чаще всего не без самых разных встраиваемых правок, и будто под диктовку взял и написал.

ЗДЕСЬ РАССУЖДЕНИЯ О ТОМ, ЧТО ПИШЕТСЯ, КАК ПИШЕТСЯ, И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫХОДИТ

Что ж, быстренько запишем это всё, пока всё это и из головы не вылетело. И прежде всего, всё, что столь нелепым образом по ходу дела открывается, касается, в сплошную, писанины. По сути, это новый взгляд на то, что, при подобном написании и правке, по тем, либо иным причинам как-то происходит. При этом суть, похоже, и не скажешь, что проста. С одной стороны, обратить внимание несложно, что улучшение, какое-то особенное, всё-таки идёт словно само собой. Нюанс присутствует только в одном — что сверх категорично было бы с уверенностью утверждать, что это всё-таки творится за такое улучшение — как