не крути, а в такое поиграть по меньшей мере очень уж непросто. Во всяком случае таким образом, твёрдо, сразу о подобном что-то точно уж с категоричностью не скажешь. Побочные, сопровождающие всё происходящее проявления наблюдаются. Когда процесс работы с текстом, вне сомнения, достаточно затягивается, то все эти, вроде бы не связанные напрямую в чём-либо с написанием эффекты, в своей особой значимости как-никак заметно прибавляют. И, всё же, с твёрдостью, а уверять, что обнаружил-ощутил, к чему такому, сразу, резко улучшающему такое, всякое и разное, приводит, как ранее, и поныне браться всё же, это точно, не с руки. Что-то особенное, и к чему-то точно приводящее, вне всякого сомненья в происходящем есть, только сказать уверенно, что же при всём, а влияет более на результат, пока, тем более лишь предварительно о чём-то исключительно гадая, утверждать не станешь. Есть наблюдения, подхваченные непосредственно при протекании самого процесса. И это, пусть пока и небогатым даром выглядит, но точно, здесь сомнений нет, не лишено весьма изрядной доли любопытного. Касательно подмеченного, можно пытаться описать, что же имеем как не вызывающие никаких сомнений странности? Среди такого, а, пожалуй, первое, что сразу же, притом не вызывая споров, обнаруживается по ходу написания и переписывания всякого написанного — различие гармонии любого текста. При этом вся стилистика такого написания (и переписывания) может меняться непосредственно по ходу написания (и переписывания) хоть чего-либо. Что текст, который вдруг берёшься переписывать, катастрофично плох, сказать если и можно, то уж точно, далеко не каждый раз. Здесь самым важным выглядит не то, насколько нравится или не нравится уже написанное. В основе для начала перемен лежит попытка подогнать читаемое под стилистику с гармонией звучания, которая на момент перечитывания руководят в сознании, такое новое при перечитывании словно бы в приоритете, и при прочтении немедленно дают понять, что из прочитанного хоть немного, но подходит, ну, а что звучит коряво и не в лад, и по такому принципу оценивая — встраивая перемены, начинаешь то, что читаешь, под такую форму и звучанье подгонять. Здесь, разумеется, с избытком, крайне и категорически немаловажны правила создания читабельного. Обыденная невозможность повторения, во всяком случае избыточного, частого, одинаковых-похожих слов, возможность нахождения ну хоть какой-то логики звучания при переходе от написанного выше к тем всяческим словам, что были как-либо написаны потом. Но всё это, пусть худо-бедно, при работе с текстом и по ходу дела с некоторым опытом, а всё-таки накапливается. И опыт, несомненно, как-то, а по ходу дела копится, с таким поспорить невозможно. Но здесь, сейчас, во всяком случае, по ходу всякого-происходящего ещё нюансы обнаруживаются. И прежде всего, и открыто проступает, с постоянством, и по ходу правки с написаньем, использование для решения возникающих проблем, каких-то некоторых более удобных слов. То есть, нельзя сказать, что все подобные слова чудовищно сложны, или же предельно неприятны и не очень применимы, ну, или же предельно неизвестны. Слова, на первый взгляд, не столь уж и мудрёные, обыденны, и даже вроде часто применяются по жизни, но вместе с тем, до момента, когда вдруг начинаешь замечать, насколько же важны при поддержании разной стилистики, словно бы где-то, и вне речи, в стороне стоят. Зато потом, как будто пред тем проходишь некое такое освоение каких-то, до того не замечавшихся особенностей применения, после чего, сознание, и словно бы само собой, а начинает подмечать, что это, то, другое слово, междометье, ну, в принципе, да что угодно, в той ли, сложившейся по ходу всякого творящегося написанья ситуации, иной ли, а воистину спаситель при организации нормального течения процесса, и далее уже, без всяческих раздумий слишком долгих, таким словом подмеченным или предлогом начинаешь постоянно пользоваться, после чего процесс уже как будто бы течёт, похоже, не иначе словно сам собой. При этом освоение такого слова вовсе и не значит, и с категоричностью, что лучше, чем такая вставка, и решенья вроде как бы нет. Проходит время всяческих работ над текстами, в таком же всячески разнящемся использовании, и по ходу дела, закрепляются ещё слова, после чего, при новой и очередной переработке уж не один раз до того поменявшегося текста почти что сразу обнаруживаешь вдруг, что те, уже потом ставшие сверх обильно применяемыми, самые разные слова подходят для спасения стилистики заметно больше, чем всё то, что для такого применялось раньше! Одно с заметной лёгкостью меняешь на другое, и это всё при всяческом таком, опять же, несомненно, странном ракурсе нелепого, по сути, взгляда на происходящее — а раньше-то со словом этим был, ведь, словно бы, похоже, толком не знаком! Сказать такое, несомненно, глупость, все эти ново применяющиеся слова не из особо сложных и особенных, но почему-то раньше, при организации такого текста, такого в голове как будто словно не было, совсем, а с некоторых пор теперь всё это в голове присутствует! И, никаких сомнений, что активно помогает новый текст творить! Или же переделывать. (Именно это и по ходу дела при подобном происходит.) Здесь, кстати, любопытные возможны тонкости. Теперь, когда использование подобных словосочетаний способно выглядеть, пожалуй, даже и с избытком слишком частым, как-то заранее, пусть даже и доволен всем написанным, а понимаешь словно подсознанием, что если дальше правильно пойдёшь такой дорожкой, то, время минет, приключится новое подобное прозрение, и, разрешая новую специфику таких противоречий, по ходу дела подберётся новое какое-никакое слово, которое заслужит право стать читающимся лучше, и именно тогда уже, при перечитывании, некое такое, очень может быть, применишь в качестве спасителя и заменителя. Но до такого надобно ещё дожить. Пока уже того, что сам такой прогресс в открытую и на лицо присутствует, хватает и в немалой степени. И это всё притом, что всякое такое здесь подмеченное прогрессивное начало не единственное. Есть и ещё какое-никакое разное из новообретённого, о чём вполне резонно было бы по ходу дела рассказать. Ну, например, пусть и пока весьма-весьма туманно, но уже, а начал проступать весьма приметный принцип, благодаря которому при правильном и тщательном, старательном, достойном написании какого-либо сделанного текста, пусть и не сразу, и, возможно, после тщательной и длительной работы, но, время настаёт, и то, в чём поначалу трудно было что-то разобрать, а начинает обретать, и скрытый раньше от сознания смысл, и содержание с освещением истин, до этого, казалось бы, и вовсе в плане понимания неведомых. При всём подобном словно бы становишься, по меньшей мере на порядок, на другой умней! И здесь, если стараться повнимательней к такому