Я приведу дословно цитату из статьи, которую я сохранил.

ОТЕЦ И СЫН

КРОВАВОЕ ЗЛОДЕЯНИЕ ПРЕСТУПНОГО СЫНА

Времена становятся все мрачнее, нас ожидают катастрофы. Тяжелые грозовые облака скапливаются на политическом горизонте. Пролитая в Сараево королевская кровь непримиримо взывает к отмщению. Европа, весь христианский мир в зловещем напряжении готовы к прыжку.

Тени, от тяжести которых содрогается человечество, ложатся и на отдельных людей, на судьбы семей.

Преступления множатся; все человеческие отношения пожирает червь корыстолюбия, эгоистического цинизма. Мы видим, как ослаблены семейные связи, как брат поднимает руку на брата, как – кто может подумать об этом без ужаса! – горячо любимый, нежно опекаемый сын хладнокровно раскалывает топором голову своего доброго отца.

Да, мы видим это вокруг и, борясь с бульварной литературой, с неумеренным посещением кинотеатров и так далее, никогда не упустим случая указать пальцем на эту гнойную рану: выросла порочная молодежь, которая попирает ногами все законы, все, что создано и добыто тяжелым трудом отцов.

Разнузданность, лень, жажда развлечений, снобизм, жестокосердие – вот, видимо, основные свойства этой молодежи; стоит бросить лишь беглый взгляд на произведения литературы и искусства, которые создают эти юнцы.

Épater le bourgeois[41] – вот в чем их торжество; до сих пор это главная их цель, каковая, однако, никогда ими не достигается с тем добродушным юмором, о котором мы, старшие, думаем с любовью, вспоминая произведения писателей-натуралистов, которые вовсе не были робкими ягнятами и своими шалостями, шутками и сатирами весьма чувствительно трепали нервы обывателям. Тем не менее это ныне уже немолодое поколение отличалось сочувствием и терпимостью к людям, конструктивным умом, уважением к Отечеству и порядку и – при всем их пессимизме – бодрым жизнелюбивым юмором!

А нынешние молодые?

Их творчество – проявление ненависти ко всему сущему, можно сказать, это ненависть-в-себе!

Мы не можем ныне, перед лицом новейших изделий немецкой литературы, не провозгласить вместе с нашим классиком Гёте:

Но этот – молодого поколенья

И будет страшно дерзок, без сомненья[42].

Да, у молодого поколения есть, пожалуй, ярость разрушения Карла Моора[43], но нет того высокого героического духа, который наш поэтический герой влагает в уста этим юнцам, чтобы они в состоянии были разрушить все нравственное мироустройство.

При виде этих молодых необузданных людей даже либерально настроенного человека охватывает желание безжалостно вымести железной метлой всю эту грязь и гниль.

Да, это поколение киноманов, завсегдатаев кафе и героев баров рвется вперед; идеал их – авантюрист большого стиля, сексуальный психопат – одним словом, преступник.

Этот идеал, как и любой другой, требует жертв.

В высших слоях общества сыновья наши отдаются игре, безделью, расточительности и чувственным порокам, заражаются, наконец, венерическими болезнями. Но в низших классах до убийства – один шаг.

И в самом деле!

Один из этих полных надежд юношей, чье воображение испорчено чтением детективных романов, идет и убивает своего отца.

Кто не знал у нас старого Календаря? Его можно назвать известной всему городу фигурой.

Его балаган на Хетцинзеле знает и стар и млад. Кто из наших сограждан хотя бы раз не пытался сбить шариком шляпу с головы одной из этих смешных фигур? Эти полные выразительности куклы, несомненную художественную ценность коих никто не может отрицать, были любовным детищем Юлия Календаря. Он был единственным актером кукольного театра в старом смысле этого слова, он имел представление о настоящем немецком искусстве и напоминал героя прекрасного рассказа Теодора Шторма – Поле-Кукольника[44].

Юлий Календарь, приятный мужчина около шестидесяти, в фуражке, обличавшей в нем бывшего вахмистра, знаменит был своими шутками и находчивыми замечаниями, часто не без политической остроты.

Полная противоположность этому жизнерадостному мужчине – его сын Август Календарь. Если тот был всегда весел, этот – вечно чем-то недоволен и брюзглив; если отец, добродушный и законопослушный человек, вел здоровый образ жизни, то сын его был коварен, замкнут, совершенно не способен различать добро и зло. Если Юлий не только заботился о высоком доходе, но и откладывал в чулок, чтобы оставить наследство единственному отпрыску, то Август противодействовал этому похвальному намерению, как только мог, постоянно выклянчивая у отца в поте лица заработанные деньги, а тот с редкостной добротой оплачивал долги своего непутевого сына.

Единственное, в чем мы упрекнули бы бедного отца:

Почему ты не дал мальчику научиться чему-нибудь стоящему? Ярмарочные аттракционы, кукольные театры, паноптикумы, балаганы фокусников – разве это подходящее место для подрастающего ребенка? Но весельчак Юлий наверняка не понял бы этого упрека: сам он был, вопреки своей оседлости и гражданским правам, слишком большим цыганом, дитятей зеленого фургона.

Невозможно представить себе, как счастлив и свободен был Август в детстве и юности; у городского ребенка это вызвало бы дикую зависть.

Ни народная, ни частная школа не причиняли ему головную боль; отцу не приходилось ворчать из-за плохих оценок в табеле сына или жалоб на его плохое поведение. Когда другие мальчики весь день, а иногда и ночью, корпели над своими задачками, Август помогал отцу в балагане, что всегда было очень весело, наслаждался счастьем быть ребенком Хетцинзеля, вел жизнь, которая другим детям казалась высокой романтикой.

Установлено – несчастная мать сама это утверждает, – что старик никогда ни в чем не упрекал Августа, а отдавал, хоть и со вздохом, все, что тот требовал. Так он любил своего сына, который был уже не ребенком, а взрослым мужчиной двадцати пяти лет.

Не только мать – другие люди тоже свидетельствуют о безумной любви отца к своему сыну.

И вот двадцать четыре часа назад, в пять утра, Август, сын, под каким-то предлогом выманивает отца своего, Юлия Календаря, из балагана, втягивает его в разговор и на виду у гротескных фигур убивает топором!

В чем причина? Пока это загадка, и все дело в том, сможет ли человеческое правосудие разгадать ее.

Ведь сколь бы часто за эти годы сын ни обкрадывал отца, на этот раз он не взял ничего; нетронутым остался туго набитый бумажник хозяина балагана. Совершенно ясно, что это не было умышленное убийство с целью ограбления.

Август К., этот отпетый мошенник, после совершенного преступления не преминул бы из раскаяния прокутить деньги отца за то немногое время, что ему оставалось.

Во время убийства никто в