– Ты знаешь, – сказала она внезапно, – существует предание о сильных королевах Оленьего замка. И не только о тех, которые были рождены Видящими. Многие принцы Видящие женились на женщинах, чьи имена потом затмевали их самих в сказаниях и легендах.

– Вы думаете, Кетриккен станет такой королевой? – вежливо поинтересовался я. Я совершенно не представлял себе, зачем она затеяла этот разговор.

– Не знаю, – сказала она тихо и лениво поворошила угли. – Я знаю только, что я бы такой не была. – Она тяжело вздохнула, потом подняла глаза и добавила почти виновато: – Сегодня один из тех дней, Фитц, когда все мои мысли о том, что могло бы быть и что могло бы произойти. Мне ни в коем случае не следовало позволять ему отрекаться. Готова держать пари, что тогда он был бы до сих пор жив.

Я мало что мог ответить. Она снова вздохнула и пошевелила угли покрытой золой кочергой.

– Сегодня меня обуревают желания, Фитц. Вчера все были взволнованы и потрясены деяниями Кетриккен, а во мне это разбудило глубочайшее недовольство собой. Если бы я была на ее месте, я бы спряталась в своей комнате. Точно так же, как я это делаю сейчас. Но твоя бабушка поступила бы по-другому. Вот это была королева! Как Кетриккен в некотором роде. Констанция всегда умела воодушевить людей. Особенно женщин. Когда она была королевой, больше половины ее стражи состояло из женщин. Ты знал об этом? Расспроси как-нибудь Ходд. Насколько я знаю, она приехала вместе с Констанцией, когда та стала королевой Шрюда. – Пейшенс замолчала. Несколько мгновений было так тихо, что я решил, что она уже ничего не прибавит. Потом она мягко проговорила: – Она любила меня, королева Констанция. – Пейшенс застенчиво улыбнулась. – Она знала, что я не люблю толпы. Так что иногда она звала меня, и только меня, чтобы я пришла и помогла ей в саду. И мы даже почти не разговаривали, а просто тихо копались в земле, радуясь солнцу. Некоторые из моих самых приятных воспоминаний об Оленьем замке относятся к тому времени. – Она взглянула на меня. – Я была тогда только маленькой девочкой, а твой отец был всего лишь мальчишкой. И на самом деле мы еще не познакомились по-настоящему. Но мои родители привозили меня в Олений замок, когда приезжали ко двору, хотя и знали, что я не очень-то люблю придворную жизнь. Какой удивительной женщиной должна была быть королева Констанция, если она заметила тихую маленькую девочку и уделяла ей столько времени! И она была такой. Олений замок тогда был совсем другим, гораздо веселее. Времена были поспокойнее, и все было гораздо надежнее. Но потом Констанция умерла, и ее новорожденная дочь вместе с ней – от родильной лихорадки. И Шрюд снова женился через несколько лет, и… – Она замолчала, потом ее губы сжались. Она похлопала по каменной приступке возле себя. – Садись сюда. Мы должны кое-что обсудить.

Я сел на пол перед очагом. Я никогда не видел Пейшенс такой серьезной и сосредоточенной. Все это, как я чувствовал, к чему-то вело. Это настолько отличалось от ее обычной взбалмошной трескотни, что я даже слегка испугался. Она сделала мне знак приблизиться. Я придвинулся ближе и оказался почти у нее на коленях. Она наклонилась вперед и прошептала:

– О некоторых вещах лучше не говорить. Но приходит время, когда говорить о них надо. Фитц Чивэл, мой дорогой, не подумай, что я подозрительная, но должна предупредить тебя, что твой дядя Регал не настолько расположен к тебе, как ты мог бы подумать.

Я не мог удержаться. Я расхохотался. Пейшенс немедленно вознегодовала:

– Ты должен выслушать меня. О, я знаю, что он веселый, очаровательный и умный, я знаю, каким льстецом он может быть. Я замечала, как наши молодые девушки машут на него веерами, а кавалеры подражают его одежде и манерам. Но под этими великолепными перьями слишком много честолюбия. И я боюсь, что там есть место и для подозрительности, и для ревности. Я никогда тебе этого не говорила. Но он был категорически против того, чтобы я занималась твоим образованием, так же как не хотел, чтобы ты учился владению Силой. Иногда я думаю, это даже хорошо, что ты потерпел в этом неудачу, потому что, если бы ты преуспел, его ревность уже невозможно было бы остановить.

Она помолчала и, обнаружив, что я серьезно слушаю ее, продолжила:

– Это беспокойное время, Фитц. Не только из-за того, что красные корабли грабят наши берега. Это время, когда любой незаконнорожденный, как ты, должен быть осторожен. Есть люди, которые приветливо тебе улыбаются, но могут оказаться твоими врагами. Когда твой отец был жив, мы надеялись, что его влияния будет достаточно, чтобы защитить тебя. Но после того, как он был… как он умер, я поняла, что чем старше ты становишься, тем большему подвергаешься риску. Так что при первой возможности я заставила себя вернуться ко двору, чтобы посмотреть, действительно ли есть нужда в том, чтобы оберегать тебя. Я обнаружила, что была права, и сочла тебя достойным моей помощи. Так что я поклялась сделать все, чтобы дать тебе образование и защитить тебя. – Пейшенс позволила себе легкую удовлетворенную улыбку. – Я бы сказала, что пока справлялась с этим неплохо. Но, – и она наклонилась ближе, – приходит время, когда даже я не смогу тебя защитить. Ты должен сам позаботиться о себе. Ты должен вспомнить уроки Ходд и потренироваться с ней. Ты должен быть осторожен с тем, что ты ешь и пьешь, и не ходить в одиночестве в пустынные места. Мне гадко закладывать в тебя эти страхи, Фитц Чивэл, но ты уже почти мужчина и должен знать о таких вещах.

Смешно. Почти фарс. Так я мог отнестись к этому. Эта отшельница так серьезно говорит мне о превратностях мира, в котором я боролся за свою жизнь с шести лет. Но я обнаружил, что слезы наворачиваются мне на глаза. Я всегда удивлялся, зачем Пейшенс вернулась в Олений замок, если тут она ведет отшельническую жизнь среди общества, которое было ей явно неприятно. Теперь я знал. Она вернулась ради меня. Чтобы защитить меня.

Баррич защищал меня. И Чейд, и даже Верити по-своему. И конечно, Шрюд очень рано признал меня своим. Но всем им так или иначе было выгодно, чтобы я выжил. Даже для Баррича моя смерть была бы огромным ударом по самолюбию. Только эта женщина, которая должна была бы испытывать ко мне отвращение, приехала специально для того, чтобы защитить меня. Только ради меня. Она так часто была глупой или надоедливой, а иногда до крайности раздражала меня. Но когда наши глаза встретились, я понял, что она разрушила стену, которую я воздвигал между нами. Я сильно сомневался, что ее присутствие как-то могло отвратить от меня злую волю. Если уж на то пошло, ее заинтересованность во мне должна была быть постоянным напоминанием Регалу о том, кто мой отец. Но не поступок, а намерения так тронули меня. Она отказалась от своей тихой жизни, своих фруктовых садов, цветников и лесов и приехала сюда, в сырой каменный замок на морских скалах, ко двору, полному совершенно безразличных ей людей, чтобы охранять бастарда своего мужа.

– Спасибо вам, – сказал я тихо и вложил в эти слова все мое сердце.

– Хорошо, – она быстро отвела взгляд, – ты всегда можешь рассчитывать на меня, ты знаешь.

– Я знаю. Но, по правде говоря, я пришел сюда сегодня утром, думая, что кто-то должен предупредить вас и Лейси, чтобы вы берегли себя. Времена беспокойные, и в вас могут увидеть… препятствие.