когда Сигизмунд I уже собирался уезжать, он созвал к себе национальные делегации в Констанце и объявил, что предлагает продлить свое путешествие, чтобы заключить мир между Англией и Францией и, если удастся, между арманьякской и бургиньонской партиями во Франции. Эта инициатива Сигизмунда I была предпринята слишком поздно, чтобы предотвратить английское вторжение. Он прибыл в Перпиньян 19 сентября, на следующий день после того, как защитники Арфлёра согласились сдать город Генриху V. В день битвы при Азенкуре он все еще вел бесплодные дебаты с упрямым Бенедиктом XIII. В середине декабря, после почти двухмесячных споров, переговоры с Бенедиктом XIII сорвались, и Сигизмунд I отправился в Нарбон. Там, в присутствии наблюдателей из Франции и Шотландии, представителей Арагона, Кастилии и Наварры окончательно убедили отказаться от верности упрямому старику. Это был звездный час Сигизмунда I. Незадолго до Рождества он уехал в Париж[593].

* * *

Перспектива переговоров под эгидой Сигизмунда I придала новую остроту военным планам французского правительства. Совет Карла VI был полон решимости уничтожить харизму победы, которая неизбежно стала бы главным дипломатическим преимуществом Генриха V. Для того чтобы их собственные переговорщики могли о чем-то договариваться, необходимо было восстановить репутацию французского оружия и отвоевать Арфлёр до того, как англичане смогут вернуться во Францию с другой армией. Как потенциальное место высадки вблизи политического сердца Франции, Арфлёр имел огромное стратегическое значение. Но он быстро приобретал еще большее символическое значение как единственное ощутимое приобретение англичан после кампании 1415 года, отвоевание которого могло бы сгладить унижение предыдущего года. Основные решения были приняты министрами Дофина Людовика еще до его смерти. В начале декабря правительство удвоило ставку габеля для финансирования отвоевания города. Они не собирались повторять ошибку, допущенную в начале года, когда они оставили французское побережье полностью незащищенным с моря. В дополнение к значительным сухопутным силам они предложили собрать большой флот из галер и карраков, чтобы блокировать Арфлёр и отбить любую попытку освободить его из Англии. Небольшой порт Онфлёр на южной стороне устья Сены должен был быть переоборудован, чтобы служить базой для этого флота[594].

Поиск кораблей представлял собой серьезную проблему. Двумя основными регионами Франции, владеющими кораблями, были Фландрия и Бретань. Оба они имели морские договоры с Англией, которые закрывали их порты для правительственных офицеров, занимающихся реквизицией судов. Некоторые корабли можно было реквизировать в Нормандии и Пикардии, а также в Ла-Рошели. Со временем другие могли быть построены в королевском арсенале в Руане. Но для основной части своего военного флота, Франция, как и всегда, полагалась на суда, зафрахтованные у крупных военно-морских держав Южной Европы, Кастилии и Генуи. В конце 1415 года в обе страны были отправлены посольства. Их результат красноречиво отражал уменьшение силы и влияния Франции после начала гражданской войны. Сеть европейских союзов, которая поддерживала Францию на пике ее престижа в 1370-х и 1380-х годах, больше не существовала. Французские дипломаты теперь были просителями при дворах, где они когда-то были уверенными в себе представителями самого могущественного государства Европы.

В Кастилии король был несовершеннолетним. Страной совместно управляли два регента, мать короля Екатерина Ланкастер, которая приходилась Генриху V теткой, и его дядя, король Арагона, Фернандо I Антекерский. Фернандо I, который был главенствующим членом этого партнерства, отказался от агрессивных устремлений предыдущего короля, Энрике III. Вместо этого он проводил политику избегания обязательств за пределами полуострова и развития все более важной торговли Кастилии с Северной Европой. В ходе этого процесса он сблизил Кастилию с Англией и позволил морскому союзу с Францией прекратить свое существование. Старый военно-морской договор был изменен в 1408 году, и обязательство поставлять по требованию фиксированное количество войск и военных кораблей было заменено гораздо более слабыми обязательствами. В результате французские послы не смогли получить столь желанный флот военных галер, за которым они приехали. Однако им было разрешено нанимать океанские суда в портах Бискайи, и им удалось заполучить около тридцати таких судов.

В Генуе они добились большего успеха, но ценой большего ущерба для своей гордости и престижа. До недавнего времени лигурийский город был сателлитом Франции с большим французским гарнизоном под командованием маршала Бусико. Но генуэзцы изгнали французов в 1409 году и с этого времени рассматривались правительством в Париже как мятежники. В новом году в город прибыло большое посольство, включая двух епископов, с сундуками денег, нажитых непосильным трудом, и полномочиями отказаться от всех прав Карла VI на республику. Взамен генуэзцев убедили согласиться на десятилетний союз и дать разрешение французским эмиссарам заключить соглашение с синдикатом видных генуэзских предпринимателей. Эти люди обязались предоставить флот из восьми больших парусных карраков и восьми гребных военных кораблей, называемых триремами ("которые некоторые идиоты называют галерами", — писал генуэзский хронист), с гребцами, офицерами и корпусом из 600 арбалетчиков. Они должны были отплыть весной под командованием Джованни Гримальди, знаменитого морского предпринимателя, чья семья воевала за Францию в каждом поколении с 1330-х годов[595].

Когда Бернар Арманьяк стал коннетаблем Франции, он унаследовал эти планы, но привнес в их исполнение свойственную ему смесь энергии и безжалостности. Главной проблемой, как всегда, были финансы. Увеличение габеля не смогло бы покрыть расходы на крупные военные операции. Жалованье постоянной армии Арманьяка только в Париже составляло около 37.000 ливров в месяц, не считая арбалетчиков. Менее чувствительный к общественному мнению, чем Людовик Гиеньский, коннетабль предложил собрать деньги за счет еще одной тальи, возможно, самого непопулярного средства пополнения государственных финансов, имевшегося в распоряжении правительства. На третьей неделе января 1416 года Большой Совет, практически полностью состоявший из арманьяков, одобрил сбор тальи, который, вероятно, составил 900.000 ливров. Это было в два раза меньше, чем наложенная годом ранее талья, которая сама по себе оказалась трудно собираемой. Теоретически налог должен был быть собран в марте. Но правительство не могло ждать до марта. Чтобы покрыть неотложные расходы, большая часть оставшихся драгоценностей короля и вся ценная коллекция драгоценностей покойного Дофина были отданы в залог. Но даже этого оказалось недостаточно. Правительству пришлось ввести дополнительный налог с продаж (по сути, мини-талью), который на самом деле был лишь плохо замаскированным предлогом для взимания принудительных займов в Париже и других городах, якобы под залог будущих доходов[596].

Арфлёр был очень уязвим в случае нападения на него, что начали понимать министры Генриха V. Из-за повреждений, нанесенных стенам и башням во время осады, англичанам пришлось содержать в городе очень большой гарнизон, а также целую армию каменщиков, плотников и ремесленников для их восстановления и ремонта. Общая численность гарнизона, составлявшая 1.420 человек, была даже