промышляют, остался я в Акшинске до 25(-го) числа мая. Такой промысел мунгалы по-своему называют аблаха, а русские, взяв с того же и перевернув на свой образец, сделали облава: она — первейшее почти увеселение мунгалов и по чистым степям обитающих тунгусов. Учреждают ее наиболее на чистом и открытом поле к горе, или к лесу, или к какой-нибудь реке, чтоб зверя чрез то удержать было можно. Походят на оный промысел обыкновенно осенью, когда лошади отъелись, станицами, человек из 50 до 100 и 200, кои на лошадях весьма проворны, и еще каждый по заводной у себя лошади имеет, все снаряжены луком и стрелами, и каждый имеет при себе еще добрую и ученую собаку. Перед отъездом выбирают одного себе вожатым или старостою, который на промысле управляет и учреждает во время их на оном пребывании. И так, где изберут для промыслу способное место, туда посылают объездом на высокие бугры или горы трех или четырех человек добрезрячих подсмотреть, в которой стороне стада дзеренов пасутся. Сии, взъехав на показанное высокое место и усмотри зверя, дают знать прочим или другими какими знаками, или оборачиваньем лошади, в ту сторону, в которой пасущихся коз видят, чтоб надлежащим образом разделялись. Таким образом, вся ватага разъезжается на малые кучки, а после и поодиночке, так что, один от другого не более как на шестьдесят или восемьдесят сажен находясь, сделают превеликий округ. Концы или крылья вперед подавающегося или заходящего круга сходятся за тем местом, где дикие указаны, подкрадываясь всегда или из-за бугров, или из-за горок, дабы способнее и совершеннее окружить зверя. Как скоро обошли, то подходят ближе, круг становится людьми чаще, и лишь только дзерены промышленников увидят, то бросятся все в бег, а промышленники со своей стороны отовсюду на них во весь опор скачут и так, окружив и криком, и свистящими стрелами, обезумливают зверя и повергают, сколько могут; стрелять же из лука на бегу с лошади даурские степные народы столько искусны, что, скача изо всей силы, в цель попасть стрелой не промахнутся. Если охотникам с одной стороны вблизости лесистые горы или река попадется, к которой бы они стадо подогнать могли, то тем добыча им будет еще выгоднее: ибо в диких оных козах примечена удивительная свойственность, что они никогда в воду не лезут, хотя б промышленники или собаки в самой близости подле их находились, в таком случае лучше всегда скаком насквозь неприятеля пробиться, нежели чрез воду спастися себе воображают. Мессершмид[167] по достоинству назвал оного зверя водобоящимся, хотя, напротив того, Гмелин не несправедливо также утверждает, что дзерен из доброй воли реки переплавывает, что делает он равным образом и тогда, когда ему для кормных мест или других каких причин переплывать надобно, только чтоб за ним не было погони.

Подобным образом даурские сайги боятся лесу, так что если их загонишь меж дерев, то они, одурев, не могут перебежать ни ста сажен, но, обо всякое дерево головой ударяясь, тотчас убиваются.

В обоих случаях промышленники немного упущают. Иногда случается, что и волки, и другие хитрые звери к промышленникам подходят вместе, саег окружают и так добычу усугубляют. Если же случится на чистом и пространном поле, что стадо окружить надобно, то промышленники не иначе как до тех пор подкрадываться должны, пока совершенно стадо кругом обойдут; или когда обойти не могли, а зверь встормошился, то в таком случае пущают вперед вышепомянутые свистящие стрелы, чтоб тем их пугнуть и назад в круг оборотить.

Между тем как сию охоту разучреждали, я имел случай рассматривать пролезающие вешние травки и водящиеся в Онони рыбы. (...)

Что касается до рыб, то даурские воды, в Амур-реку втекающие, весьма много имеют особливостей пред прочими сибирскими реками, какие, однако, в Онони все почти отыскать можно. Самая обыкновеннейшая здесь рыба из чешуйчатых двоякого сорту: одна по-русски называется красноперок; другая, превкусная и что из сетей скоро пробивается, прозвана конем. Обеих по другим местам нигде не видно. Небольшие сазанчики, коих от самого Яику по всей Сибири нигде не найдешь, здесь нередко попадаются и от волжских карпов, только что мельче и вкуснее, тем отличны. Равным образом, и простого сома от Уралу чрез всю Сибирь нигде не примечено; но здесь имеется некоторый сорт сомов, однако не тот, что в России водится, но меньше и никогда больше полутора аршина не бывает. (...) Также заходит по Амуру некоторый род рыб белуг только до Онони и Ингоды, а не выше, и называется здесь калугою. Я не имел случая ее видеть, потому что она попадается только осенью, да и то не всегда. Но по всем сказкам видно, что она, как по большей части в Шилке примечена, должна составлять также особливый род рыбы. Простые щуки кажутся в здешней воде будто золотые и пятнами так живо испещрены, как индийские рыбы, так что почти с первого взгляду насилу распознать можно. Сверх того, водятся в Онони простые осетры, однако немного, так называемые линьки, таймени и крупный сорт сиомужек, которых на Байкале морским сигом называют; о мелких рыбах я уже не говорю. (...)

Что в даурских водах раки также находятся, которых во всей Сибири — от Яику и Камы — нет, то всем известнейшее дело. Они, точно как малые каменные раки, длиною не более перста, но только что глаже, нежели европейские. Напротив того, чебаков по сю сторону гор, как я и прежде упоминал, нигде не видно, но на западной стороне Яблонного хребта во всех озерах, кои от Ингоды в некоторых местах напрямик не более как на тридцать верст расстоянием, в ужасном множестве добывают. Но окуней по всей Даурии, так как прочей белой рыбы, весьма довольно.

В Онони и других речках, в нее впадающих, находят жемчужные раковины особливой величины, так как и рисовальщиками употребляемые в великом множестве. Болотных ракушек по озерам, вдоль по Онони и другим впадинам находят чрезвычайной величины и крепости. Я получил одну раковину с озера Шаранаю, вниз по Онони, которая хорошие пол-аршина была длиною и две или три линии толщиною. Раковины в полторы пядени там уже и не в редкость, а находят таковые и по Аргуну.

Река Ононь протекает по каменному дну и потому выкидывает на берега множество сердоликов, халкедонов и кашелоновидных камешков, которые если бы были покрупнее и без трещин, то б высокою ценою продавались. Куски зеленой, желтой, красной и полосатой яшмы повсюду валяются, и таковых неотменно в горах, кои