— Ха-ха. — Подумала Тори саркастически. Вообще-то она не находила это довольно смешным — хотя бы потому, что уже почти устала от его командования.

— Ну и где он?

Возможно, где-нибудь преследует рыжеволосую или еще какую-нибудь женщину. Катарина указала через перила в район сцены. Тори посмотрела вниз, а потом охнула, когда увидела единственного человека, над которым не было луча прожектора. Невозможно было спутать ни с кем этого гиганта, одетого во все черное, который играл на черной гитаре, украшенной красными языками пламени.

Жустина подошла к Тори.

— Гитарист этой группы выбил себе два пальца как раз перед тем, как они должны были выступать, поэтому они умоляли Эша прикрыть его. — Тори была абсолютно ошеломлена, пока наблюдала, как его пальцы летали по грифу гитары и оттуда появлялись идеальные аккорды.

— Ничего себе! — Жустина ухмыльнулась.

— Да, знаю, он впечатляет, не так ли?

Нет, для нее он перевалил просто за впечатление и стал гитарным богом. Так как она сама играла, то с легкостью могла оценить, какой требовался талант, что выглядеть и звучать так, как будто для этого не требовалось никаких усилий. Ашерон не сфальшивил ни единой ноты.

И когда он взорвался кричащим соло, которое с легкостью могло бы конкурировать с Хендриксом, Родом и Ван Аленом, то толпа просто взбесилась.

Прежде, чем Тори поняла, что делает, она уже спускалась вниз по лестнице, чтобы посмотреть на его игру с более близкого расстояния.

Обычно Эш не выступал перед публикой, хотя и играл несколько раз с Ревунами — но это было лишь во время репетиций или когда бар был закрыт для всего не сверхъестественного — но по какой-то причине, он почувствовал нехарактерное для него побуждение сделать это сейчас. Ашерон немедленно увидел Тори в первых рядах вместе с Жустиной и Катариной у себя за спиной.

Казалось время замедлило свой ход, когда он встретился с этими прекрасными карими глазами, которые смотрели сквозь него прямо ему в душу. Пока он смотрел на нее, то забыл обо всем на свете, особенно, когда наконец услышал ее мысли, которые перекрывали всех остальных людей в этом зале.

Почему же ты живешь в тени от всех остальных? Ты должен быть у всех на виду и светить своим талантом. Я никогда не слышала лучшего гитариста. Как же у тебя так получается? Ты, должно быть, родился с гитарой в руках.

Она взглянула на него с трепетом.

Ты так прекрасен, Ашерон. Все в тебе. Почему же ты прячешься от мира, а от меня в особенности? Я никогда не обижу тебя.

Искренность этих слов тронула его так, что ничто с этим не могло сравниться. Но более того, ему наконец удалось уловить в ней и другие вспышки. О некоторых он бы никогда не догадался. Ее душа была прекрасна, а сердце — невероятно доброе. Он привык иметь дело с теми, кто, как и он, были изнуренными. Теми, кто ожидал лишь самого худшего от других людей и мира.

Но не от нее. Тори смотрела с детской надеждой даже на зло, которое струилось вокруг нее.

Боже, как же ему хотелось прикоснуться к такой чистоте, почувствовать то, как она каким-то непостижимым путем видит лишь только лучшее в людях, даже если они этого совсем не заслуживали. Но больше всего Ашерон хотел увидеть себя ее глазами, быть тем человеком, которым она его считала, а не тем животным, которым он был на самом деле.

Хотя бы на одну минуту.

Это был бы самый грандиозный подарок, который кто-либо ему дарил, а она даже и не поняла, что сделала. Вот что Тори из себя представляла. И именно это делало ее идеалом. А Ашерону вдруг захотелось вернуть ей услугу, когда они закончили играть Божественную программу. Ашерон подошел к солисту группы, Анжелу Сантьяго, у которого были длинные каштановые волосы и задорная ухмылка, и что-то прошептал ему на ухо. Анжел покачал головой, рассмеявшись.

— Да для тебя, чувак, все, что угодно. — Анжел отошел к другим ребятам, а Эш стал настраивать микрофон, чтобы он хоть как-то подходил ему по высоте.

Мгновение спустя, Эш вздрогнул, когда луч прожектора навели прямо на него. Ему никогда не было нужно такое внимание, и каждая его частичка хотела бежать в укрытие.

Но у Тори была глупая фантазия, а та его часть, которую она, не ведая, затронула, хотела превратить ее в реальность. У него пересохло в горле от смущения и страха, когда он встретился с ней взглядом.

— Это для Сотерии. — Ашерон перешел к начальным аккордам песни Nickelback — "Спаси меня".

В тот момент, когда Ашерон начал играть, ему захотелось умереть на месте, когда он понял, как сильно облажался, да еще и на публике. Клуб заполнен людьми и животными в человеческой форме, которые знали, кто он есть на самом деле. Существа, которые умрут, узнав, кто такая Сотерия и почему он посвящает ей песню, хотя раньше ничего подобного за Эшем замечено не было.

Более того, он скорее всего разозлил Тори, связав ее имя со своим. Черт. Он же знал. Никто не захочет быть с ним на людях. Никогда. Когда же он усвоит этот один примитивный факт? Приличные люди хотят общаться с ним лишь наедине. Для людей он был смущением. Уродом.

Но сейчас уже было слишком поздно. Ашерон старался не смотреть на людей и лишь надеялся, что она не утроит прилюдную казнь за свое публичное оскорбление, когда оно закончится.

Какой же я идиот.

Тори не могла даже дышать, когда услышала, как поет Ашерон. У него был самый обворожительный голос, низкий и глубокий. От него у Тори просто бежали мурашки по спине.

Милостивые боги Олимпа…

Сотерия никогда раньше не слышала этой песни, но стихи были потрясающими…

Врата рая теперь для меня закрыты.

Со сломанными крыльями я падаю вниз.

А перед глазами только ты…

Эти стихи навеяли слезы ей на глаза. Всю свою жизнь, Тори представляла себе великолепного парня в группе, который пел для нее. Она знала, насколько это все было глупо, но все-таки Эш, единственный мужчина, который пел для нее одной здесь и сейчас. Это было так сюреалистично и в тоже время так необыкновенно потрясающе. Но больше всего ей хотелось плакать.

И когда песня закончилась, то прожектор погас. Эш поставил свою гитару на подставку рядом с барабанной установкой и спрыгнул со сцены.

— У нас двадцатиминутный перерыв. — Сообщил солист.

Тори едва слышала его, когда к ней медленно стал подходить Ашерон и впервые, Сотерия заметила в его могущественной походке сомнение. Неуверенно, Эш остановился перед ней.

Он съежился с ужасом ожидая ее реакции.

— Мне очень жаль, если я…

Ашерон хотел сказать смутил тебя, но прежде, чем он смог закончить предложение, Тори схватила его в охапку и одарила самым настойчивым поцелуем, который он когда-либо ощущал на своих губах. Все отошло на задний план, когда ее поцелуй разжег огонь во всем теле Ашерона.