подняв тело подруги на руки. Ноги едва держали, битва была поистине кровавой, остаться живым уже было победой, а остаться при этом невредимым — непозволительной роскошью. Где находились очаги боли Драко не смог бы назвать, даже если бы сосредоточился на чём-то, кроме мыслей о Пэнси, но то, что боль физическая была сжигающей отрицать он бы не смог в любом случае, однако обращать на это внимание он хотел в самую последнюю очередь.

Его тело отказалось двигаться, но сердце продолжало биться, тогда как сердце Пэнси замерло навсегда.

Из мыслей Малфоя вывел звон разбитого стекла. Любимая ваза его матери была уничтожена. Теодор несколько секунд немигающим взглядом смотрел на осколки, а затем резко сорвался с места и побежал вверх по лестнице. Драко хотел броситься за ним, но Николь остановила его, положив руку ему на плечо.

— Пусть побудет один, — хриплым от слёз голосом сказала она. — Мы сейчас ничем ему не поможем.

Драко кивнул и с грохотом сел на диван, закрыв лицо руками. Он винил себя.

Не уберёг.

Не смог спасти.

Позволил умереть.

Николь аккуратно села рядом и прижала колени к груди, продолжая всхлипывать.

Отец.

Пэнси.

Кто следующий?

* * *

Теодор отлично помнил тот момент, когда ему сообщили, что Пэнси мертва. Не помнил, что было дальше, но тот момент стоял в его памяти отчётливо: ему сказали, Пэнси погибла, попав под руку Антонио Хвастовски. Аврор попал зелёным лучом прямо в грудь, туда, где находится сердце. Пэнси не чувствовала боли.

Теодор помнил каждое слово, он мысленно повторил их несколько раз, чтобы осознать сказанное. Он слышал их, запоминал, понимал их, но смысл до него доходил медленно, словно бы он находился под толщей воды, а кто-то звал его с берега. Он слышал звуки, но они не собирались в единое слово — не обретали значение. И лучше бы никогда не обретали.

Мысли сбивались в кучу, больно ударяясь о стенки черепной коробки. Её больше не было, не было той, кто буквально вытащила его из оков собственной темницы, в которую он заперся после смерти матери. Было слишком много сожалений, чувство вины гложило и не давало покоя, но она, оказавшись рядом в нужное время, в нужном месте, сделала значительно больше, чем он мог выразить словами.

Её больше не было.

От этого становилось невыносимо больно, грудь словно сжимали тиски, заглушая остатки человеческого и он мог бы сорваться.

Лечит ли оно? Время. Нет, вероятно, не лечит, оно лишь притупляет боль. Человек сам себя лечит, сам выбирает, смириться с судьбой, понять, что в этот раз, действительно, ничего сделать не мог и перестать себя корить. Не забыть, но принять, как часть объективной реальности и сделать выбор — помнить, любить, чтить память, идти вперёд, понимая, что не сможешь забыть, но чаще вспоминать лучшие моменты жизни и, возможно, тогда…

Несколько сотен смертей не стало причиной отказаться от других битв для Волан-де-Морта. На следующий же день после первой битвы их отправили сражаться снова. Драко удалось уговорить Лорда не отправлять Тео на это задание. Тёмному магу была безразлична смерть Пэнси, а её родители сходили с ума. Они лили слёзы, склонившись над телом дочери, которое доставил Драко с поля битвы. Нотту увидеть девушку не позволили. Паркинсоны посчитали, что так будет лучше. Для кого?! Кому станет легче?! Неужели они не понимают, что он потерял всё? Он потерял смысл жизни, потерял саму жизнь! Мистер Паркинсон сказал, что Тео сможет увидеть её на похоронах, которые запланированы на следующий день после новой битвы. Теодору оставалось только смириться.

— Сейчас твой мозг говорит тебе, что всё плохо и никогда ничего не наладится. Это неправда. Всё зависит только от тебя. Если ты захочешь двигаться дальше, ты сможешь сделать это, — говорила ему Николь, но Тео не слушал. Она не понимает. Её парень-то жив!

Тео сходил с ума. Медленно, но сильно, постепенно теряя рассудок. Его мозг играл с ним в игры, строя запутанные лабиринты, проверяя, каким путем он пойдет.

С каждым прожитым днём ему казалось, что он не управляет своим миром. С каждой прожитой минутой ему казалось, что он раб своих иллюзий. С каждой прожитой секундой ему казалось, что она реальна. Приходила, шептала ему мысли на ушко, двигающие его на ужасные поступки. Тео поссорился со всеми людьми, которые были ему близки. Он обвинил Драко в смерти своей возлюбленной и пресёк все попытки Никки объяснить ему, что это не так на корню.

Пэнси в его видениях скребла своими длинными, наточенными ноготками по коже его шеи, заставляя покрыться мурашками. Появлялась среди толп людей, вынуждая спрашивать у каждого «Ты видишь её?», наталкиваясь на, характерный для такого вопроса, озадаченный взгляд.

ㅤㅤㅤ ㅤ

Нет.

ㅤㅤㅤ ㅤ

Её никто не видел.

Она являлась к нему в темноте, когда он смотрел опустошёнными глазами в потолок. Напевала ему колыбельную тонким голосом, вызывающим больше страх, чем упокоение. Поселяя в его груди постоянное чувство тревоги и ожидания ужаса.

Похороны были спешными и поверхностными, но несмотря на это собрался весь цвет аристократии, однокурсники, преподаватели. Вообще множество знакомых пришло на эту процессию.

Николь незаметно коснулась бедра Драко, поглаживая его кончиками пальцев, и вздрогнула когда почувствовала тёплые пальцы, обхватившие её ладонь.

— Всё хорошо, ты не виноват, Драко, — говорила Николь едва слышно, чувствуя, как в ответ лишь сильнее сжимают её руку.

Миссис Паркинсон постоянно всхлипывала и причитала, не скрывая чистого сожаления и горечи потери. Пальцы подрагивающих рук сжимали чёрную кружевную ткань, насквозь пропитанную слезами. Её платок напоминал Драко обивку гроба или ткань платья, от которого она бесстыже оторвала часть подола, прикрывавшего лодыжки.

Когда пришла очередь говорить прощальную речь, Николь подошла к Тео.

— Ты скажешь что-нибудь или лучше мне? — спросила она, на что Тео отрицательно покачал головой. Он не сможет. Слишком больно. Слишком мало времени прошло. — Хорошо, — кивнула Рейнер и подошла к гробу, в котором лежала Пэнси. Её нарядили в свадебное платье. Чёрные волосы красиво лежали на белой ткани, но её глаза были закрыты. Навсегда.

Николь почувствовала, как к её глазам подступили слёзы. Девушка тихо всхлипнула и подняла взгляд на окружающих.

— Пэнси была и всегда будет моей лучшей подругой. Мы прошли с ней вместе длинный путь, — начала свою речь когтевранка. — Вместе мы плакали, смеялись и говорили о мальчиках, — на последних словах её губы слегка дрогнули, создавая подобие улыбки. — Но так было не всегда. Мы недолюбливали друг друга всю школьную жизнь. Таких, как я, невзлюбили многие, но Пэнси,