Въехав под гранитные арки, Джессан сразу же почувствовал себя в клетке. Городские красоты его мало занимали. Он с тоской оглядывался на зеленые луга и леса, оставшиеся позади. Город был для него не чудом, а скоплением дурных запахов, раскрытых ртов и выпученных глаз.

Остальные спутники Шадамера весьма равнодушно отнеслись к городу. Многие из них неоднократно здесь бывали. Сейчас они мечтали поскорее добраться до своего любимого постоялого двора, заглянуть в свой любимый трактир. Они мечтали о хорошем обеде, кружке эля и радовались, что будут спать на кровати, а не на земле.

Одна только Бабушка была по-настоящему заворожена Новым Виннингэлем. Только она пребывала в благоговении. Великолепие увиденного так захватило ее, что она даже забыла показать все это посоху с агатовыми глазами. Глазам приходилось довольствоваться отблесками великолепия, ибо посох был привязан сзади к седлу Дамры.

Услышав тихие Бабушкины вздохи, Дамра обернулась и посмотрела на старуху, чем-то напоминавшую нахохлившуюся птицу, восседавшую на лошади.

— Что случилось, Бабушка? — спросила Дамра, увидев слезы на ее морщинистых щеках.

Бабушка лишь покачала головой и шмыгнула носом.

Дамра решила, что Новый Виннингэль потряс или испугал пеквейку. Возможно, Бабушка испытывала оба чувства одновременно. Дамра заговорила с ней, пытаясь успокоить, на что Бабушка лишь снова шмыгнула носом.

Как они и условливались, Шадамер присоединился к своим спутникам возле главных городских ворот. В город и из города двигалось столько телег, повозок и всадников, что для каждого направления была построена своя дорога, проходившая под высокой массивной аркой городской стены. Между арками располагалось караульное помещение. Въезжавшим и выезжавшим караульные задавали одинаковые вопросы, бегло осматривали их груз и давали сигнал двигаться дальше.

По обе стороны ворот было необычайно людно. Какой-то торговец, у которого потребовали разгрузить телегу, дабы проверить, не везет ли он чего недозволенного, громко проклинал караульных. Тут же сновали уличные мальчишки, готовые за пару мелких монет довести приезжих до нужного места. Подпирая стены и засунув руки в карманы, стояли городские бездельники и прожигатели жизни. Они не знали, куда деть время до заката, когда начнут открываться питейные и увеселительные заведения. Прямо в воротах толкались лотошники, расхваливая свои товары. Карманники и вершители темных делишек зорко высматривали среди толпы деревенских парней, разевавших рот на все подряд, а также подвыпивших аристократов.

Но тем не менее за всей этой привычной суетой чувствовалось: в Новом Виннингэле что-то произошло. Государственный флаг на флагштоке был приспущен. Куда бы Шадамер ни бросил свой взгляд, он замечал, что колонны и памятники задрапированы черной материей. У купцов и простолюдинов на рукавах были надеты черные повязки или приколоты черные матерчатые цветы. Знать — та вообще целиком нарядилась в черное. Караульные у ворот, как обычно, выполняли свои обязанности, но заметно было, что они чем-то подавлены.

Шадамера в городе хорошо знали, несмотря на то что он избегал появляться в Новом Виннингэле, называя столицу «скопищем скунсов, пауков и тщеславных мамаш с дочками на выданье». Поэтому, хотя в лицо его узнавали не все, репутация, которую он себе снискал, была известна очень многим. Герб барона, украшавший попону его лошади, — готовый к прыжку леопард — сразу же заметили. Караульные приветствовали Шадамера дружескими улыбками. Офицеры поспешили к нему, чтобы пожать руку. Люди, дожидавшиеся в очереди у ворот, услышали его имя и во все глаза смотрели на барона, опасливо спрашивая соседей, не является ли он каким-нибудь знаменитым разбойником. Вскоре это предположение отпало, поскольку стража и офицеры не стали бы пожимать руку грабителю.

Мальчишки, почуяв деньги, облепили лошадь барона, отчаянно вопя и протягивая к нему грязные руки. Карманники, встретившись с его острыми серыми глазами, отправились искать более легкую добычу. Бездельники вытянули шеи, надеясь увидеть что-нибудь забавное. Норовистая лошадь Шадамера, не выносившая шума и большого скопления народа, беспокойно фыркала и била копытом.

Шадамер спешился, чтобы успокоить лошадь и отогнать норовившую ущипнуть ее ребятню. Слезая, он не обратил внимания на человека возле ворот, который очень внимательно следил за Шадамером, потом вскочил на коня и исчез в толпе.

Однако Улаф и Алиса заметили этого человека. Алиса спрыгнула с лошади, махнув Улафу, чтобы тоже слезал.

— Я не останусь здесь один! — заявил Башэ и, прежде чем Улаф сумел его задержать, соскользнул на мостовую.

— Держись рядом со мной! — велел ему Улаф.

Башэ кивнул и встал рядом. Джессан, увидев Башэ на ногах, тоже спешился и подошел к другу. По предложению Шадамера, пеквея нарядили маленьким мальчиком, закрыв шапкой его остроконечные уши. Никто из прохожих не обращал на него никакого внимания. Зато Башэ изумленно глазел по сторонам.

Бабушка ткнула Дамру в бок.

— Сними меня с лошади.

Дамра обернулась к ней.

— Я бы не советовала тебе слезать, Бабушка. Смотри, сколько вокруг народу. Город большой и чужой. Чтобы ты не потерялась…

— Чепуха! — усмехнулась Бабушка. — Мне надо слезть. Кто-то должен следить за мальчишками.

Она ткнула посохом в направлении Башэ и Джессана. Дамра не успела опомниться, как Бабушка сама сползла с лошади и проворно приземлилась на ноги. В отличие от Башэ, она оставалась в своем пеквейском наряде, и несколько прохожих, заметив ее, стали оглядываться.

Не обращая внимания на их взгляды, Бабушка подошла к Башэ и ткнула его в бок костлявым пальцем.

— Быть беде, — сказала она на языке твитл.

— Ничего удивительного, — ответил Башэ.

Он пришел к выводу, что ему не нравится вся эта суетливая толпа, где люди пихают и толкают друг друга; ему не нравятся громадные здания, спертый воздух и рослые солдаты в ярких доспехах, с блестящими мечами.

— Да, — продолжала Бабушка. — Посох мне сказал. Но не волнуйся. Я его нашла.

— Кого нашла? — спросил Башэ.

— Не кого, а что. Город снов, — громко прошептала в ответ Бабушка, — Город, где я бываю каждую ночь. Это и есть то место. Наконец-то мое тело и мой дух встретились.

Бабушка удовлетворенно вздохнула. Она продолжала оглядываться по сторонам, улыбаясь себе и постоянно кивая при виде знакомых очертаний.

— Бабушка, это правда? Твой дух приходит сюда? — Башэ был ошеломлен. — В это жуткое место?

— Жуткое? А чем оно тебе не нравится? — обиделась Бабушка. — Куда же еще мне приходить?

— Я… я не знаю. Может, туда, где бываю я. Я гуляю под ивами, которые растут у реки…

— Опять деревья! Опять река! Я вдоволь насмотрелась на них за свою жизнь. — Бабушка недовольно хмыкнула. — Глянь туда!

Она указала посохом на человека, который убирал с мостовой конский навоз, бросая его в телегу.