Как расправились друг с другом оба этих могучих конкурента, будет изложено в последней главе этой книги. Вернемся теперь снова к сыновьям Зикравейхи. Один из них, Яхья, принял начальство над бедуинами, примкнувшими к карматам. Вскоре присоединились к немуже многие и из Ирака. Дело в том, что проживавшие там карматы возбудили против себя гнев правительства за совершаемые ими беспрестанные грабежи и убийства. Войска Му’тадида вскоре разогнали скопища мятежников, и они перекочевали, забывая умерщвление Абдана, к своим соумышленникам бедуинам. Теперь и Яхья ибн Зикравейхи вздумал выдавать себя тоже за алида, повелел величать себя Аш-Шейх «старейший» и провозгласил, что верблюд, на котором он восседает, ступает по божьему пути, подобно тому как шествовала во времена Мухаммеда верблюдица Касва (т. I). И стал новый «пророк» морочить людей, уверяя всех, что у него в разных местах расставлено до 100 тыс. воинов, что они ждут от него только первого сигнала и т. п. Успех как бы спешил оправдать его безграничную самоуверенность. Вблизи Куфы, а затем при Ракке он разогнал в 289 и 290 (902) войска, высланные против него сначала Мутадидом, а по смерти халифа (Раби II 289=апрель 902) сыном и преемником его, Муктафи, и наконец проник в 290 (903) в Сирию. Там управлял именем тулунида Харуна турок Тугдж, отец Ихшида. Два раза подряд карматы жестоко разбивали наместника, а когда наконец подошло к нему на подмогу сильное египетское войско, в первой же стычке Яхья пал. Но брат его, Хуссейн, заступил его место и довершил новое поражение наместника. И этот кармат стал тоже утверждать, что он потомок Алия по имени Ахмед. Вскоре же он принял титул имама, а впоследствии даже стал величаться махдием. Во всяком случае, Хуссейн поступал так с согласия самого гроссмейстера измаилитов, Убейдуллы, который главным образом хлопотал об устранении вмешательства халифа в борьбу Абу Абдуллы с аглабидами и сильно рассчитывал на эту серьезную диверсию карматов. Подчиненные прозвали Хуссейна сахиб аш-шамат «человек с отметиной». Он имел на лице пятно, почитаемое карматами за несомненный признак его прав на имаматство[384]. Во многих сражениях Тугдж снова был побит, и наконец шайки бунтовщиков осадили его в Дамаске. На этот раз наместник успел откупиться, а карматы потянулись на север, опустошая по дороге всю страну. Ими были разграблены города Химс, Хамат, Ма’арра, Ба’альбек, Саламия. Тех, кто осмеливался им сопротивляться, немилосердно умерщвляли, а жен и детей забирали с собой. Бедуины возликовали, отовсюду стекались они сюда из Сирийской пустыни, толпы карматов росли, а муки несчастного населения множились. Энергичный Муктафи не мог глядеть спокойно на эти ужасные кровавые распорядки; становилось слишком ясно, что тулунидам не справиться с бунтовщиками, и властелин сам двинулся в Сирию с значительным войском. Вначале сыну Зикравейхи удалось внезапным натиском рассеять у Халеба авангард халифа, предводимый Абу’ль Агарром. Но вскоре нестройные толпы ложного махдия были вытеснены постепенно из завоеванной ими страны совокупными, хорошо направленными действиями генералов халифа и тулунида. Не обошлось при этом, конечно, без ожесточенных упорных стычек. Наконец, б Мухаррема 291 (29 ноября 903) Мухаммед ибн Сулейман нанес бунтовщикам при Хамате решительное поражение. Разбитых карматов энергически преследовал Хуссейн ибн Хамдан, и его усилия увенчались пленением «человека с отметиной» вблизи Евфрата. Главу карматов препроводили в Багдад. Здесь 13 Раби 1291 (3 февраля 904) его подвергли вместе с двумя сообщниками жесточайшей казни. Но карматы все еще не успокаивались окончательно. Войска Муктафи под предводительством Мухаммеда ибн Сулеймана, направленные теперь на Египет, изгнали оттуда окончательно тулунидов (292 = 905). Но вскоре же, благодаря ужасному своеволию солдатчины, почти вся страна снова возмутилась (конец 292=начало 906) и почти весь Египет отложился от халифа. Большинство военных сил халифата послано было для усмирения этой провинции, а в Сирии в то же время вспыхнул старинный мятеж, раздуваемый третьим сыном Зикравейхи, Алием (293=начало 906). Бедуины, впрочем, не успели еще забыть преподанной им слишком недавно острастки, и, как кажется, число приверженцев кармата было не настолько значительно, чтобы он мог решиться на упорное сопротивление. При первом же появлении ибн Хамдана с небольшим отрядом мятежники быстро рассеялись. Некоторые из них со своим предводителем удалились в Йемен к ибн Хаушебу[385]. Значительное, таким образом, усиление местных сил карматов поощрило последнего к более широким предприятиям. И действительно, в том же самом году измаилиты овладевают Сан’ой и другими городами. Но продержаться в этом далеко выдвигавшемся пункте они не могли долго. Население не особенно-то сочувствовало их еретическому учению и вскоре возмутилось против новых своих властелинов. Мятежники вынуждены были снова очистить главный город и отступить в наиболее отдаленный уголок провинции. А между тем движение в Сирии снова возобновлялось и принимало теперь довольно широкие размеры. Старик Зикравейхи, который, вероятно, руководил из своего тайного убежища и прежними восстаниями по поручению Убейдуллы, выступает теперь по отстранении трех его сыновей снова, но более рельефно и уже на передний план. Предпринятый Алием поход без достаточной, быть может, подготовки возобновляется с более прочной организацией. На первых же порах удается мятежникам сманить на свою сторону бедуинов кельбитов. Под предводительством Абу Ганима они занимают опять, в союзе с настоящими карматами, часть Сирии, всюду грабя; на этот раз опустошаются области на востоке от верхнего Иордана вплоть до Дамаска. Когда из Ирака подоспел Хуссейн ибн Хамдан с правительственными войсками, проворные бедуины моментально рассыпались в разные стороны и, прежде чем войска успели их нагнать, снова разграбили по дороге Хит на Евфрате. Наконец предводимое Исхаком ибн Кундаджиком войско настигло их на месте их обычной кочевки в пустыне. Долее они уже не были в состоянии сопротивляться, а потому бедуины выдали Абу Ганима и их оставили в покое (293 = 906). Справиться с иракскими карматами было немного потруднее. Теперь выступает на сцену лично сам Зикравейхи, принимает титул имама, предоставляя другому военное командование над толпой многочисленных и отчаянных мятежников. В окрестностях Куфы становилось, начиная с Зу’ль Хиджжы 293 (сентябрь — октябрь 906), далеко не безопасно, мятежники осмеливаются даже проникать в самый город. А когда вскоре затем в Мухарреме 294 (октябрь — ноябрь 906) потянулись обратно иракские и хорасанские караваны пилигримов из Мекки, карматы стали подстерегать их на окраине пустыни. Завязались жаркие схватки, целые побоища — богомольцы не осмеливались в те смутные времена пускаться в дальний путь не вооруженные с ног до головы. Мятежникам, однако, удалось, частью благодаря пущенному ими в ход вероломству, умертвить большинство не только мужчин, но и женщин, а остальных увлечь с собой в виде добычи. Число убитых достигало во всяком случае, многих тысяч[386]. Давно уже пора было положить конец всем этим бесчиниям. Муктафи выслал против мятежников сильное войско под предводительством турецкого генерала Васифа младшего, сына Сувартекина. Поблизости Куфы полководец настиг самого Зикравейхи. Карматы дрались с таким ожесточением, что первый день кончился для обеих сторон без всяких результатов. Когда же на другой день пал смертельно раненный Зикравейхи, мятежники обратились в бегство (Раби I, 294=декабрь 906 или январь 907). Хотя тайная организация карматов, несомненно, продолжала и далее существовать, но с этих пор сирийско-иракская отрасль ее если и не была подавлена окончательно, уже не решалась более в течение долгого времени производить здесь массовые неистовства. Трудно, конечно, уловить настоящую причину этого временного затишья. Наступило оно отчасти вследствие одержанных правительственными войсками побед, а еще скорее, как кажется, благодаря решительному повороту успешных действий Ши’ия в северной Африке. В связи с непрекращавшимися волнениями в Египте Убейдулле казались бесполезными дальнейшие жертвы в восточных провинциях ввиду положительной удачи похода против аглабидов. Задачу же ослабления халифата при помощи беспрерывных на него нападений для подготовки возможности позднейшего завоевания Египта фатимидами взяли на себя отныне карматы Бахрейна. В своей неприступной позиции за буграми арабской пустыни они обладали несравненно более прочным военным базисом, нежели их единоверцы, проживавшие в Сирии или же в Ираке.