ориентировались на общее решение задачи обеспечения государственной безопасности, в том числе и в политической области, о чем свидетельствует сама структура любого СРИ:

— контрразведывательный реферат;

— реферат безопасности;

— реферат национальных меньшинств и политики.

Масштабы их оперативной работы были весьма значительны. Например, СРИ ДОК IX в Бресте по состоянию на 30 апреля 1938 года руководил деятельностью 709 агентов и информаторов, из которых 270 числились за пляцувкой в Барановичах, 164 за агентурным постом в Бресте и 117 — за агентурным постом в Седлицах[233]. Соответствующим было и финансирование, распределявшееся, однако, крайне неравномерно. В частности в 1934–1935 годах бюджеты Отдельных информационных рефератов составили:

— СРИ ДОК I (Варшава) — 320 тысяч злотых;

— СРИ ДОК II (Люблин) — 96 тысяч злотых;

— СРИ ДОК III (Гродно) — 154 тысячи злотых;

— СРИ ДОК IV (Лодзь) — 108 тысяч злотых;

— СРИ ДОК V (Краков) — 132 тысячи злотых;

— СРИ ДОК VI (Львов) — 108 тысяч злотых;

— СРИ ДОК VII (Познань) — 87 тысяч злотых;

— СРИ ДОК VIII (Торунь) — 105 тысяч злотых;

— СРИ ДОК IX (Брест) — 91 тысяча злотых;

— СРИ ДОК X — (Перемышль) — 72 тысячи злотых;

— СРИ командования флота — 50 тысяч злотых[234].

В результате активных контрразведывательных мероприятий органы безопасности Польши раскрыли немало иностранных агентов, часть из которых являлась довольно крупными. Наиболее известными в этом отношении явились дела по обвинению в шпионаже следующих лиц и групп (некоторые из упомянутых были двойниками и наказания не понесли):

1. В пользу Германии:

— 1925 год — Димитр Волощак и Владимир Пипчинский;

— 1929 год — Максимилиан Пехоцкий и Леон Хафтха;

— 1930 год — Франтишек Йозеф Кемпный;

— 1931 год — Михал Новорытовский;

— 1932 год — Вацлав Снеховский и Янина Витте-Фестенбург;

— 1935 год — Эдита Вихерек;

— 1937 год — Герман Цопфгер и его группа;

— 1938 год — Рудольф Беткер.

2. В пользу Советского Союза:

— 1921 год — Василь Дидушек и Якуб Ковальский;

— 1922 год — Юрий Скугар-Скварский и Стравчинский;

— 1931 год — Петр Демковский;

— 1931 год — Саломея Плис;

— 1932 год — Николай Шиш;

— 1932 год — Петр Ольховик;

— 1933 год — семьи Стефанович и Менделевич;

— 1934 год — Болеслав Багинский, Адам Рорбах и другие.

Перечисленные дела касались наиболее крупных и активных агентов, в целом же число действовавших в стране сетей иностранной агентуры было весьма велико. О действительном масштабе работы советских, германских, литовских и отчасти чехословацких спецслужб можно судить по количеству раскрытых случаев шпионажа:

— 1929 год — 111 уголовных дел на 279 обвиняемых (из них на Германию работали 31 человек, проходившие по 26 делам)[235];

— 1933 год — 50 дел на118 обвиняемых;

— 1934 год — 38 дел на 74 обвиняемых;

— 1935 год — 36 дел на 79 обвиняемых;

— 1936 год — 44 дела на 63 обвиняемых[236].

К приведенной статистике необходимо относиться с осторожностью. Например, в первой половине 1930-х годов участились случаи арестов за шпионаж в пользу Литвы, причем большинству арестованных предъявлялись обвинения в подготовке террористической деятельности, от взрывов опор линий электропередач до поджогов польских школ. Весьма сомнительно, в частности, что последнее и в самом деле могло входить в намерения литовской разведки, скорее всего, эти пункты обвинения были порождены фантазией следователей.

Крайне сложная оперативная обстановка сложилась в вольном городе Данциге, где германские разведывательные органы действовали довольно свободно и пользовались негласным содействием городского совета. Оживленное перемещение между Данцигом и Гдыней работавших там граждан различных государств польские контрразведчики именовали “гданьской дырой”. Проблема проистекала из особенностей локального пограничного режима, предусматривавшего паспортный контроль только при въезде в Гдыню и на некоторые близлежащие станции. При этом любой человек мог взять в Данциге железнодорожный билет до другого пункта в окрестностях Гдыни и попасть на территорию Польши без всякой проверки. Наряду с неконтролируемым потоком туристов в прибрежных морских прогулках это открывало широкие возможности для инфильтрации вражеской агентуры.

Важным аспектом оперативной работы являлось взаимодействие военных и гражданских контрразведчиков, в частности, в военный период. Еще в 1928 году президент Польши подписал распоряжение, согласно разделу IV которого “в случае полной либо частичной мобилизации или в иных обстоятельствах, при которых в интересах защиты государства Совет министров признает это обязательным, Государственная полиция с момента объявления мобилизации, в соответствии с указанным решением Совета министров, становится… частью вооруженных сил государства и входит в их состав как войсковой корпус службы безопасности”[237]. Начальник генштаба отказался давать соответствующие указания войскам из-за неясности со статусом переходящих в армию офицеров полиции, и распоряжение осталось невыполненным. Тем не менее, вопрос нуждался в доведении до логического конца, и в марте 1932 года департамент юстиции министерства военных дел разработал его измененный вариант, устроивший все причастные ведомства.

Для польской военной контрразведки вообще характерно тщательное планирование мобилизационных вопросов. В частности, мобилизационный план 1930-х годов предусматривал трехкратное увеличение ее штатов в угрожаемый период за счет пополнения резервистами. Для обеспечения их быстрого вхождения в курс дела офицеры запаса регулярно стажировались в соответствующих рефератах экспозитур или СРИ. Несмотря на это, многие важнейшие мероприятия с наступлением войны так и остались невыполненными. Мобилизация оперативных органов началась лишь 24 августа 1939 года, то есть с явным опозданием, ее не успели провести даже находившиеся в повышенной готовности СРИ. В результате ячейки внутренних агентурных сетей остались почти без офицерского руководства, что в дальнейшем привело к парализации их деятельности.

Несколько лучшей оказалась ситуация с глубинной (стратегической) разведкой. Такое положение дел в первую очередь явилось следствием удачных структурных изменений II отдела, не столь принципиальных, как в предшествовавшее десятилетие, но все же весьма важных. В центральном аппарате разведывательного отделения IIа появились девять дополнительных должностей оперативных офицеров, а сфера ответственности реферата “Восток” распространилась не только на СССР, но и на другие государства Восточной Европы. В 1935 году технический реферат был выделен из этого же отделения и стал самостоятельным, а вскоре его статус повысился до института. Тогда же III отделение (оценок) было реорганизовано в два отдельных реферата “Россия” и “Германия”. В 1937 году III отделение вновь появилось в составе II отдела, однако теперь уже оно отвечало за саботаж, подрывную деятельность и “черную” пропаганду. Самым важным изменением явилось появление описанного далее Бюро шифров (БШ). Все эти перемены увенчало создание весной 1939 года нового отдельного ситуационного реферата “Германия”, в задачи которого входило отслеживание происходящих в рейхе военно-политических процессов.

В целом к 1939 году система военных оперативных органов Польши состояла из:

— центральной информационно-разведывательной службы (II отдел главного штаба, или