будут сразу же атакованы и уничтожены. Военные самолеты, которые покинут свои аэродромы, будут атакованы и сбиты. Аэродромы, которые будут проводить мероприятия оборонительного характера, подвергнутся бомбардировке.

Президент Чехословацкого государства д-р Гаха и министр иностранных дел Чехословакии д-р Хвальковский приняли к сведению указанные в приведенном перечне требования…"[231]

В тот же день Германия оккупировала оставшуюся часть Чехии, как было заявлено, по причине того, что она “являлась источником беспокойства и обнаружила свою внутреннюю нежизнеспособность”[232]. Вермахт занял Прагу, после чего 16 марта новые территории были включены в рейх и именовались теперь “Протекторатом Богемия и Моравия”. Словакия объявила о своей автономии, и рейх тут же взял ее под охрану. Абвер открыл ACT в бывшей столице Чехословакии, но в опустевших помещениях 2-го отдела его офицеры не смогли обнаружить ничего, представляющего оперативный интерес.

Одиннадцать офицеров (“Особая военная группа”) стали ядром чехословацкой разведки в изгнании. 2-й отдел установил прямую радиосвязь с резидентурами и агентами-радистами во Франции, Швейцарии, Швеции, Португалии, Турции, Египте, Германии, а также с радиоцентром Разведывательного управления РККА. Продолжились агентурные операции, хотя, как и ожидалось, многие источники прервали связь и уклонились от дальнейшего сотрудничества. Успешно работала служба эвакуации, помогавшая покинуть оккупированную страну ее гражданам, которым грозила опасность. Для этого 2-й отдел использовал средства, хранившиеся в одном из парижских банков, а непосредственная работа осуществлялась через загранточки разведки в Варшаве, Бухаресте и Белграде и агентуру внутри бывшей Чехословакии. После многих злоключений семьи всех бежавших офицеров, в том числе и Моравца, благополучно оказались в Лондоне.

В июне 1939 года произошло радостное и совершенно неожиданное событие: резидентура в Цюрихе получила сообщение от А-54, в котором он просил о встрече 15 июня в Гааге. Моравец направил туда своего сотрудника майора Штранкмюллера, получившего от “Карла” материалы по плану “Вайсс” (нападение на Польшу) и данные о формировании в вермахте новых механизированных дивизий. А-54 сообщил, что стал подполковником и отныне будет работать в центральном аппарате абвера в Берлине. Его новая должность предполагает разъезды по Европе, а это снимет все проблемы, связанные с организацией встреч за пределами Германии. Штранкмюллер заметил, что нынешнее положение его службы не позволяет сохранить прежние размеры оплаты, но “Карл” отреагировал на это совершенно неожиданно. Он сказал, что разрешил все свои финансовые затруднения, и отныне не будет брать деньги за работу, чем весьма удивил разведчиков. Они полагали его обычным платным агентом, теперь же Моравец чувствовал, что, кроме меркантильных интересов, им двигало нечто иное. Однако подлинных мотивов А-54 так никогда не установил ни он, ни кто-либо другой.

Несмотря на более чем прохладные с 1935 года взаимоотношения Чехословакии и Польши, окончательно испортившиеся после раздела ЧСР в 1938 году, Моравец все же счел возможным предложить польскому послу в Лондоне ознакомиться с добытой информацией. Тот высокомерно отказался, и тогда полковник просто передал материалы по плану “Вайсс” СИС, а также еще до конца июня командировал в Варшаву майора Бартика с предупреждением коллег в польской разведке о грозящей опасности. Как известно, это оказалось напрасным. Тем временем секретные сообщения, постоянно направляемые “Карлом” на конспиративные адреса чехословацкой разведки, все полнее раскрывали подготовку немцев к следующей агрессии. В августе на очередной встрече в Гааге он предоставил новые детали намеченного на конец августа плана нападения, а также список действовавших в Польше агентов абвера. А-54 сообщил и о полученном разведкой приказе добыть 150 комплектов польского обмундирования и вооружения, впоследствии использованного в известной операции “Гиммлер” — пограничной инсценировке в Гляйвице. Позднее он трижды уточнял дату планировавшегося нападения (15 августа, 26 августа и 1 сентября), последняя из которых оказалась верной. После начала войны связь с агентом была утрачена, а его имя и подлинная судьба стали известны лишь в 1945 году.

Еще одним государством, получившим гарантии независимости от мощных западных союзников, являлась Польша. Экономический подъем конца 1920-х годов улучшил внутреннюю обстановку в стране и уменьшил социальную напряженность в обществе, поэтому роспуск ряда левых партий в 1927 году, в общем, прошел для правительства спокойно и послужил началом проведения режима “санаций”, или оздоровления общественной жизни. Однако к 1929 году шесть левых и центристских партий страны объединились в союз Центролев, резко набравший популярность с началом экономического кризиса. Уже в июне 1930 года проведение его конгресса в Кракове сопровождалось 30-тысячной демонстрацией, а в разгар кризиса союз обратился к народу с воззванием, на которое правительство отреагировало роспуском сейма, арестом примерно пяти тысяч человек и проведением акции “умиротворения” (пацификации”) в самом неспокойном районе страны — Галиции. Подавление инакомыслия в Польше усиливалось, в 1934 году заработал первый в стране концентрационный лагерь для политических противников в Березе-Карту ской. Одним из поводов для нарастания репрессий стало убийство 15 июня 1934 года в Варшаве министра внутренних дел Польши генерала Перацкого, совершенное боевиком Организации украинских националистов Мацейко. Он бросил гранату в свою находившуюся в толпе жертву, однако та, к счастью для окружающих, не взорвалась, после чего террорист расстрелял министра из револьвера. Воспользовавшись поднявшейся паникой, он скрылся и, миновав все засады и заслоны, сумел перебраться в Чехословакию. Польская полиция быстро раскрыла преступление и арестовала заместителя проводника Краевой экзекутивы ОУН в Галиции Ивана Малюцу. На допросах тот оказался нестойким и быстро сдал все руководство, в первую очередь проводника Степана Бандеру. Вскоре в Варшаву поступили из Праги изъятые чешской полицией архивы Организации украинских националистов, позволившие практически полностью разгромить ее руководящее ядро. К этому времени на счету ОУН уже насчитывался ряд террористических актов, что заставило органы безопасности Польши со свей серьезностью отнестись к действиям организации и почти разгромить ее. Масштабы провала ОУН превзошли даже ее послевоенные ликвидации и повлекли за собой крайне тяжкие последствия. Суд, известный как Варшавский процесс 1935 года, приговорил обвиняемых к смертной казни, однако по просьбе Берлина ее заменили тюремным заключением, косвенно подтвердив тем самым наличие в убийстве Перацкого “германского следа”. Процесс широко освещался в прессе и принес Бандере известность внутри ОУН, в результате чего этот амбициозный, но до сих пор не слишком популярный деятель получил возможность претендовать на пост руководителя организации. Правда, для этого вначале следовало освободиться из тюрьмы, что и произошло после поражения Польши в сентябре 1939 года.

Отказ II отдела от сотрудничества с эмигрантской разведкой Чехии отнюдь не означал, что поляки уклонялись от взаимодействия с другими государствами, в том числе, казалось бы, достаточно отдаленными от Польши как географически, так и политически. Представляет интерес их направленное против СССР традиционное сотрудничество с японской разведкой. До