— Баста — значит, баста. Я ухожу.

— Тогда и с компьютером придется завязать, бабуля, — самоуверенно ухмыльнулся Кевин и задребезжал резинкой в зубах. Куда старухе деваться?..

— Дался мне твой компьютер, жирный крысеныш! Я себе новый куплю. Я теперь сама знаю, как с ним обращаться. Ветер переменился! Теперь тебе встречный, мне попутный. Так что пора мне ставить паруса!

Мальчишка оторопел. В растерянности даже угодил себе резинкой в нос и захныкал.

— Что, съел?

На ум как назло не шло в ответ ничего язвительного. Чтобы добить его окончательно, Анриетта добавила:

— И учти, мне известно, как ты облапошиваешь мать. Так что если вдруг от тебя еще что-нибудь понадобится, сделаешь — и не пикнешь. Понял? И чтоб не рыпался. Иначе я тебя сдам. Я ясно говорю?

Подлежащее, сказуемое, дополнение. Все предельно ясно.

Младшенький и Жозиана разложили на столе в гостиной ворох папок. Каждый из вежливости уступал слово другому.

— По-моему, у меня тут кое-что замечательное, — начал Младшенький. — А у тебя?

— Так, по мелочи, ничего особенного…

— Ну-ка покажи.

— Давай ты первый.

— Нет, ты!

— И не подумаю. Давай, Младшенький, начинай! В конце концов, будешь мать слушаться?

Младшенький вытянул из стопки папок одну ярко-оранжевую и извлек из нее лист бумаги.

— Настенная клумба, — пояснил он.

— В каком смысле? — Жозиана склонилась над листком.

— Одна задумка с сайта «Юные изобретатели».

— Ты что, — изумилась Жозиана, — и на компьютере теперь умеешь работать?

— Мама! Ну в самом деле! Это же младенческий возраст искусства!

— Вот именно, ты ведь еще младенец!

— Нет, ну мы серьезно разговариваем или будем дальше препираться по пустякам?

— Хорошо, хорошо. В конце концов, ничего удивительного, что я удивилась…

— Так вот. Есть один сайт для молодых изобретателей. У них полно разных идей.

— Их еще надо претворить в жизнь, эти идеи, — возразила Жозиана. — Знаешь, сколько это может занять времени, от идеи до товара? Не один год!

— Я не договорил, дражайшая родительница… Сначала я нашел на сайте идею, а затем проверил, не запустил ли ее уже кто-нибудь в производство. И оказывается, что запустил. Некий нормандский предприниматель, ныне пенсионер, по фамилии Легран, гений местного разлива… Изобретает, во всем копается, хлопочет о патентах, и, в общем, у него неплохо получается. Эту клумбу он довел до ума, разобрался с весом, сопротивлением, засевом, опять же — эстетический аспект… Короче, у него все готово, ждет только серьезного заказа. Когда я ему позвонил, у него уже были какие-то зацепки с магазином «Алинеа»…

— Ты ему позвонил? Ты?!

— Ну, справедливости ради, вопросы задавал Жан-Кристоф. Но всю стратегию мы с ним продумали вместе.

Жан-Кристоф приходил заниматься с Младшеньким после обеда. Это был единственный репетитор, к которому ученик питал уважение.

— Так что скажешь? — заключил Младшенький.

Жозиана задумалась. Настенная клумба — отличная мысль, но…

— А как это устроено?

— Смотри: берется тонкая, очень тонкая надувная прослойка с отверстиями…

Жозиана кивнула.

— В эту прослойку, по сути — подушку, помещается земля, семена и система орошения. Семена прорастают в отверстия. Отверстий много, через каждые десять-двадцать сантиметров. Получается вроде занавеса, но из цветов. Вешается куда угодно, можно в спальне, в гостиной, в кабинете…

— Младшенький, это великолепно!

— У этого дядьки уже несколько десятков готовых стен. В разном стиле: французский горный лес, тропические джунгли, розовый сад, пальмовая роща, бамбуковая роща, ну и так далее.

— Так что, можно закупать — и вперед?

— Ну да.

— А как ты уговорил его раздружиться с «Алинеа»?

— Обещал ему двойной процент. К тому же он наслышан про «Казамию».

— Двойной процент? А мы-то с этого что-нибудь будем иметь?

— Еще бы.

— Солнышко мое, у меня нет слов! Ты чудо!

— Да ладно. Просто пошевелил извилинами. Кстати, знаешь, при рождении у человека сто миллионов нервных клеток, а после года они уже начинают отмирать, если ими не пользоваться. Я не хочу терять ни одной клетки! Надо их задействовать все до единой! Кстати, мамочка, я решил научиться играть на фортепиано. Как ты думаешь, поможет мне это покорить Гортензию?

— Э-э…

— Думаешь, я для нее маловат?

— Ну…

— Сколько можно! Вечно ты меня ограничиваешь! Матери положено развивать ребенка, а не стопорить! С сожалением вынужден констатировать, что как мать ты — деспотическая натура. Фрейд в этой связи…

— Плевать мне на этого венского шарлатана! Весь мой скепсис только оттого, что она на семнадцать лет тебя старше, и по-моему, это немало.

— Ну и что? Подумаешь! Когда мне будет двадцать, ей будет тридцать семь, в самом соку, как наливное яблочко… И тогда я на ней женюсь.

— С чего ты решил, что она согласится?

— Потому что я буду гениальным, богатым, неотразимым. Со мной она не заскучает. Такой девушке, как Гортензия, требуется обаяние интеллекта… Ее нужно кормить умными мыслями. В Лондоне у нас была такая игра, не без флирта, конечно: друг друга подначивать. Она мне: «I’m а brain!» А я ей: «I’m а brain too!»[80]И она смеялась… Мы с ней одного поля ягоды. Свадебное путешествие у нас будет на воздушном шаре, в Монголии и Маньчжурии. Мы будем в длинных желтых одеяниях, и я буду читать ей Нерваля…

— Младшенький, — прервала его Жозиана, — давай, может, вернемся к клумбе?

— Романтики в тебе ни на грош!

Зазвонил телефон. Жозиана взяла трубку и передернулась. Нахмурилась. Младшенький вопросительно изогнул бровь: что это за нахал?.. Он так и чуял, что дело неприятное, кто-то явно что-то мутит.

— Шаваль, — шепнула Жозиана, — хочет мне предложить какую-то сделку.

— Включи микрофон.

Жозиана так и сделала. Шаваль предлагал ей осуществить некую совместную операцию, назначил встречу. Младшенький кивнул. Жозиана сказала, что придет, и положила трубку.

— Что-то сомнительное этот крендель затевает. — Младшенький в задумчивости покрутил рыжую прядь. — Интересно — что? Пойдем вместе.

— Только ты уж, пожалуйста, веди себя как ребенок. Иначе он не купится.