13

Терону Уэру снилось, будто он совершает путешествие на Антарктический континент в эпоху его юрского расцвета, пятьдесят миллионов лет назад; но сновидение стало смешиваться с личными фантазиями Уэра — главным образом, связанными с одним его малозначительным врагом, которого он без труда уничтожил лет десять назад, и волшебник не испытал сожаления, когда сон прервался на рассвете.

Он проснулся в поту, хотя сон был не особенно тяжелым. Причину не пришлось искать далеко: Ахтой, куча жира и меха, спал на подушке, почти спихнув с нее голову Уэра. Уэр сел, вытер свою лысую макушку простыней и с досадой посмотрел на кота. Даже для абиссинца самой крупной породы, его питомец казался слишком грузным. Очевидно, человеческое мясо — не слишком здоровая диета, Уэр не был уверен в ее необходимости: о ней говорилось только у Элифаса Леви, который придавал значение таким деталям. Конечно, Феникс, которому принадлежал Ахтой, не ставил такого условия. С другой стороны, в подобных делах лучше перестраховаться; кроме того, с финансовой точки зрения эта диета не представляла серьезной, основным ее недостатком было то, что она портила фигуру кота.

Уэр встал и, не одеваясь, прошел в другой конец комнаты, к кафедре, на которой лежала его Великая Книга — не книга договоров, которая, конечно, находилась в рабочей комнате, а его книга нового знания. Она была раскрыта на разделе, озаглавленном «Квазары», однако, не считая короткого параграфа, суммирующего достоверную научную информацию о данном предмете, — в самом деле, очень короткого параграфа, — страницы оставались чистыми.

Ладно, это, как и все остальное, может подождать до завершения проекта Бэйнса. Поистине колоссальное количество новых сведений может появиться в Великой Книге, когда все эти деньги КВС будут в банке.

Благодаря уединению Уэра команда Бэйнса снова оказалась не у дел, и, похоже, всех их, не исключая даже самого Бэйнса, в той или иной степени потрясла грандиозность готовившегося действа. У него и доктора Гесса, вероятно, еще сохранились кое-какие сомнения в его возможности; по крайней мере, они были неспособны вообразить, на что это будет похоже, хотя хорошо помнили явление Мархозиаса. Но никакие сомнения не могли защитить Джека Гинзберга — особенно теперь, когда он каждое утро просыпался, ощущая у себя во рту вкус самого Ада. Конечно, Гинзберг сохранял верность идее, но период ожидания оказался для него слишком тяжелым. За Гинзбергом следовало присматривать. Впрочем, Уэр уже знал об этом заранее — ничего уже нельзя предотвратить, ибо так предписано.

Кот зевнул, потянулся, грациозно встал и застыл у края кровати, неподвижно глядя на сервант, словно созерцая склон Фудзиямы.

Наконец он спрыгнул на пол с глухим звуком и тут снова выгнул дугой спину, с явным наслаждением вытянул по очереди задние лапы и медленно пошел к Уэру, раскачивая своим пушистым брюхом из стороны в столону.

— Эйн, — сказал он женским голосом с придыханием.

— Подожди, — пробормотал Уэр, — я покормлю тебя, когда сам буду есть.

Потом он вспомнил, что с этого дня у него начинается девятидневный пост, после которого он заставит поститься Бэйнса и его людей.

— Отче небесный, восседающий над херувимами и серафимами, взирающий на землю и море, к тебе я простираю мои руки и ищу лишь твоей помощи. Того, в ком заключается исполнение всех дел, кто дает трудящимся плоды их трудов, кто возвеличивает гордых, кто истребляет жизнь, кто заключает в себе исполнение всех дел, кто дает плоды молящим, сохрани и защити меня в моем предприятии. Ты, кто живет и царствует во веки веков. Аминь! Перестань, Ахтой.

Уэр с трудом верил в то, что Ахтой действительно голоден. Может быть, коту требовалось постное мясо, вместо этого жирного детского, хотя новорожденных было гораздо проще достать.

Позвонив Гретхен, Уэр прошел в ванную и стал набирать воду. Он добавил в ванну немного святой воды, оставшейся после приготовления пергамента. Ахтой, который, подобно большинству абиссинских котов, любил движущуюся воду, прыгнул на край ванны и принялся ловить лапой пузырьки. Оттолкнув кота, Уэр погрузился в теплую воду и прочел тринадцатый псалом «Dominus illuminatio mea»[92]о смерти и воскресении. Выложенные кафелем стены усиливали звучание голоса. Закончив псалом, он добавил:

— Господи, который сотворил людей из ничего по своему образу и подобию, в том числе и меня, недостойного грешника, молю тебя, снизойди и благослови и освяти сию воду, дабы все мои заблуждения могли уйти от меня к Тебе, всемогущий и непостижимый, который вывел свой народ из страны Египетской и дал им пройти, не замочив ног, по дну Чермного моря, сотворив помазание мне, Отец всех грехов. Аминь.

Он опустился в воду с головой, но ненадолго, потому что святая вода, которую он вылил в ванну, еще сохранила остатки негашеной извести, использовавшейся для дубления ягнячьей кожи, и у волшебника защипало глаза. Он вынырнул, отдуваясь, как кит, и поспешно повторил: «Dixi insipiem in corde suo[93], — будь добр, не лезь сюда, Ахтой, — Ты, кто создал меня по образу и подобие своему, сотвори благословенье и освящение сей воды, дабы она стала благом для моей души и моего тела и помогла мне осуществить мой замысел. Аминь».

— Эйн?

Кто-то постучал в дверь. Уэр, все еще с зажмуренными глазами, на ощупь нашел ручку. У порога он встретился с Гретхен, которая ритуальными движениями отерла ему руки и лицо окропленной белой тканью и отступила в сторону, давая ему пройти в спальню. Теперь, открыв глаза, Уэр увидел, что на ней нет одежды, но это не произвело на него никакого впечатления: он хорошо знал, что она собой представляет, к тому же соблюдал обет безбрачия с тех пор, как впервые воспылал любовью к магии. Нагота ламии являлась лишь одним из элементов ритуала. Отстранив ее рукой, волшебник сделал три шага к кровати, где уже лежала его одежда, и произнес на все стороны явленного и неявленного мира:

— Астрохио, Асат, Бедримубал, Фелут, Анаботос, Серабилим, Серген, Гемен, Домос, тот, кто восседает над небесами, кто видит глубины, сделай, молю Тебя, так, чтобы задуманное мною могло бы использоваться твоею силой! Аминь.

Гретхен вошла, виляя своим гусиным задом, и Уэр приступил к ритуалу облачения.

— Эйн? — печально сказал Ахтой, но Уэр не слышал его. Triduum[94]благочестиво начался с воды и должен закончиться кровью, для чего требуется убиение агнца, собаки, курицы и кошки.

По отношению к нечистой силе род человеческий может допускать две противоположные ошибки. В одном случае люди не верят в существование демонов, в другом — верят и питают к ним чрезмерный интерес. Сами демоны одинаково рады обоим заблуждениям и с удовольствием принимают и материалистов, и колдунов…