Однажды вот такая «поющая» кровать шибко раззадорила, раскалила старческую кровь до того, что Нишыстазила контроль над собой потерял. Разозлился так, как будто бы застукал наглого наездника, сидящего верхом на любимой чистокровной лошади. Выйдя из укрытия, он погасил папиросу на голой волосатой спине наездника, с большой охотой скачущего бешеным галопом – все четыре ножки у кровати, подпрыгивая, цокали сильнее самых крепких кованых копыт. Волосатый наездник, всецело поглощенный бешеным галопом, совсем не почувствовал боли. И тогда Нишыстазила сел на край кровати и закурил другую папиросу, спокойно дожидаясь конца землетрясения, эпицентр которого находился где-то посредине жарких тел, слипшихся от киселя и вскипевшего пота. Потом – по знаку хозяина – пришла охрана и, не давая бугаю одеться, под белые рученьки отвела в сырой и пасмурный подвал. Там, на своеобразном пьедестале, сверкал кошмарный зверь – большая мясорубка, верхний раструб которой был трёхметровой окружности. В железную пасть этого зверя он живьём отправлял только самых любимых врагов, которых он любил, согласно Библии. Любимых врагов у него было немного, и потому он не ленился провожать их до самой последней черты, до той последней точки – в виде красной кнопки – над которой было написано «пуск». Мясорубка, сверкая ножами-саблями, начинала повизгивать – или это голосил любимый враг? – а вслед за тем над верхним большим раструбом фонтанировала кровь, подскакивали косточки, размолотые в щепку, кусками к потолку взлетало мясо, но через минуту всё заканчивалось – в воздухе виднелась только розовая дымка, испарина с малиновым оттенком. А потом – сырое или жареное – хорошо идёт под рюмку водки… Красота для тех, кто понимает… Гуманисты морщились, когда им говорили о вкусах и пристрастиях «хозяина жизни». Гуманистов тошнило как беременных баб, но ежели по совести сказать: человечина, в принципе, ничем особым не отличается от той же собачины, которую китайцы наворачивают с большим удовольствием. Гуманистам нравится телятина, она для них нежнее. Гуманистам подавай рябчиков и язычки соловьёв. Но это дело вкусов, господа, тех самых вкусов, о которых, как известно, не спорят.

Со временем вкусы хозяина изменились до того, что он начал склоняться к вегетарианскому столу. Сам питался петрушкой, морковкой и соком, а все мясные блюда под названием «любимый враг» он охотно скармливал диким волкодавам, которых постоянно держали в должной форме – до того голодными, что эти псы способны были жрать речные камни, вымоченные в крови. Этих чертей он кормил собственноручно. Брал небольшую лопату – втыкал в парное мясо и бросал между металлическими прутьями клетки, в которой бесновались волкодавы. Парная груда мяса мигом исчезала. Хозяин снимал перчатки и смотрел куда-то в тёмный угол. Глаза его туманились, будто наполняясь крокодиловой слезой. Он сопел, часто-часто моргая, и вдруг – двумя пальцами – из своей глазницы вынимал чёрный искусственный глаз, вставленный заморским эскулапом взамен утерянного в результате одного из первых покушений. Было время, когда ещё никто из окружающих не знал, что у хозяина искусственное око, и потому охранники, стоящие поодаль, изумлённо переглядывались. Их ледяные сердца ничуть ни взволновала железная зверюга-мясорубка, за несколько мгновений сожравшая живого человека. Зато их удивил и умилил этот холодный искусственный глаз, лежащий на ладони хозяина, глаз, красновато мерцающий отражённым огнём ночника. Для смазки поплевав на чёрную стекляшку, Нишыстазила привычным движением – легко и ловко – сажал стекляшку в тёмное гнездо пустой глазницы. И тут же холодное, оплёванное око источало длинную слезу, которая на самом-то деле была тягучим плевком, похожим на стеклярус.

Вот так Нишыстазила поступал со своими врагами, которых он любил до слёз, и ничего, что эти слёзы были крокодиловы.

И вдруг он изменил своим привычкам. Это случилось после того, как стали рассылаться первые приглашения на суперсовременный поезд, способный со скоростью света добраться до звёзд и вернуться на Землю. После внимательного изучения «Приглашений», сияющих золотом, хозяин позвал Воррагама – свою правую руку.

2

Странная привычка была у хозяина – привычка «спиной разговаривать» с подчинёнными. Когда Воррагам вошёл в кабинет, хозяин сидел к нему лицом, но как только начал разговаривать, выйдя из-за стола, так сразу же повернулся спиной.

– Хорошее дело затеяли! – одобрил хозяин, через плечо показывая золотом тиснёный пригласительный билет. – Давно хочу проветриться.

– Смею вам доложить, – каркающим голосом начал Анатас, открывая кожаный портфель, – по сведеньям нашей разведки…

– Да в гробу я видел всю эту разведку! – перебил хозяин. – С этой минуты мы с тобой – главная разведка. Просекаешь?

– Не совсем, – виноватым тоном признался Анатас. – Не совсем, не совсем.

– А говорят, что ворон – птица мудрая. – Хозяин усмехнулся. – Или ты от попугая произошёл? Стоишь, долдонишь. Короче, так. С этой минуты мы с тобой становимся помощниками и сообщниками этих заговорщиков, придумавших суперсовременный сюрприз на колёсах.

Воррагам широко разинул клюв от изумления.

– Это как прикажете понять? Ведь там же назревает крупный государственный мятеж, переворот.

Нишыстазила зачем-то понюхал золотом тиснёный пригласительный билет, а затем небрежно бросил «Приглашение», как бросают карту по длинному игральному столу. Воррагам своей трёхпалой лапой ловко поймал приглашение – уже на самом краешке стола.

– Скажи, чтоб секретная служба оставила в покое этих заговорщиков. Пускай собирают все приглашения, тебе передают. А мы потом распишем всё по трафарету. Мы их распределим по самым нужным людям. Кто больше всего нуждается?

– Надо подумать. – Анатас пожал плечами. – Вам видней… Неуловимым, привычным жестом хозяин поправил свой стеклянный глаз, потом достал какие-то бумаги.

– Вот… – заговорил он сам с собою, – вот, например, Кощей Бессмертный. Кеша. Он кто у нас по штату?

– Министр финансов! – подобострастно подсказал Воррагам.

– Правильно. А что он должен делать, министр финансов? Он должен сидеть, над златом чахнуть, каждую копейку народную беречь. А он что себе позволяет? В прошлом году этот Кеша половину годового бюджета страны потратил на своих любимых лебедей, среди которых полчища б… А это, я скажу тебе, великий труд – сражаться с такими полчищами! Ха-ха.

– Ха-ха-ха! – подхватил Воррагам, словно эхо. – Великий труд!

– Короче. – Хозяин стал серьёзным. – Устал наш бедный Кеша. Пускай поедет, малость отдохнёт, развеется, а заодно, кстати сказать, пускай докажет, что он Бессмертный. А то, может, брешет уже не первое тысячелетие, а мы всё никак не можем разоблачить.

– Гениально придумано! – Воррагам закаркал от изумления. – Вот уж никогда б не догадался! Но смею вам сказать, что у меня уже есть около десятка именных приглашений. Как с ними-то быть?

– А ну-ка, покажи, кто там?

– Да вот, например. – Анатас порылся в кожаном портфеле. – Вот, скажем, наша милая Царь-Бабушка-Яга.

Гримаса недовольства исказила лицо хозяина.