– Этой бабушке давно пора на пенсию. Пускай, ведьма старая, прокатится на этом паровозе, сколько можно мотаться верхом на метле. Двадцать первое столетье на дворе как-никак.

– А вот ещё, осмелюсь доложить…

– А это кто? Ну, этого тоже можно командировать. Не велика потеря.

– А этот? А вот этот? Или вот этот…

Зажмурив стеклянный глаз – чтоб не мешал читать – Нишыстазила несколько минут перебирал стопку пригласительных билетов, раскладывая их в виде пасьянса. Его распоряжения были короткими и отличались категоричностью. А напоследок он сказал:

– Посчитай, сколько в поезде мест, а потом дай списки нашего правительства, наших олигархов, нашей оппозиции и всяких прочих мелких подлецов, которые нуждаются в хорошем отдыхе, в оздоровительной поездке к чёрту на куличка, или куда они собираются?..

– Завтра же узнаю и доложу! – заверил Анатас.

Хозяин прошёлся по кабинету, за окнами которого видна была Церковь Сатаны – позолоченный рогатый козёл двоеперстие поднял к небесам; слегка наклонённые пятиконечные звёзды сияли в чёрных кругах, точно в траурных нимбах.

– Ну, всё, иди, – сказал хозяин, поворачиваясь. – Хотя постой.

Я кое-что забыл. К этой поездке нужно подготовить двойника.

– Вашего?

– Ну, не твоего же. – Нишыстазила снова стал «спиной разговаривать». – Двойник должен быть самым лучшим. Его могут рассматривать в упор. Ну, теперь, кажется, всё. Свободен.

Воррагам занервничал, стоя на пороге.

– А как же я, простите? У меня ведь тоже приглашение.

– Ну, с тобой, я думаю, проблем не будет. Ты ведь у нас один из немногих, кто способен летать. Так что соскочишь с подножки и спокойно вернёшься назад.

3

Двойник хозяина – блистательный двойник – в окружении телохранителей на перроне появился в ту минуту, когда уже взволнованный, бледный Златоуст потерял надежду на него, на самого главного, самого ценного пассажира.

Артистично подражая походке «хозяина жизни», жестам его, мимике и голосу, двойник уверенно вошёл в вагон – в тот персональный, который был отделан шикарнее других. И никто не почуял подвоха. Разве что два или три человека – из ближайшего окружения – на несколько секунд почувствовали что-то неладное; у настоящего хозяина левый глаз моргает реже правого или совсем почему-то забывает моргать. Однако Воррагам, крутящийся поодаль, поспешил исправить эту оплошность.

Войдя в персональный вагон, Воррагам на несколько мгновений растерялся, увидев двойника, надменно сидящего в классической позе хозяина: руки и ноги в закрытой позиции – переплетены между собой; рот немного съехал в сторону и вниз – результат болезни на нервной почве. Всё в этом двойнике было настолько безукоризненно – в смысле полного сходства – даже привычная дрожь просом прокатилась под рубахой Воррагама, как это бывало в те минуты, когда он, приближаясь к хозяину, попадал в его энергетическое поле, способное ударить чёрным грозовым разрядом гнева, ослепить внезапной вспышкой молнии, сверкающей во глубине единственно живого глаза.

И даже голос был у двойника – звуковая копия хозяина.

– Дружок, – фамильярно сказал он Воррагаму, – чего они медлят? Пора!

Изумлённый Воррагам поближе подошёл и, не ощутив могучей энергетики «хозяина жизни», понемногу расслабился – опустился рядом с двойником и посмотрел по сторонам, выискивая камеры слежения или другую какую подобную пакость.

– Слушай сюда! – Воррагам заговорил на том наречии, на каком он обычно говорил только с хозяином, если дело касалось чего-то секретного. – Ты меня понимаешь? Ну, вот. Дело в том, что у хозяина левый глаз стеклянный – моргает реже правого.

Растерявшийся двойник, выходя из образа, тихо спросил на том же загадочном жаргоне:

– Ну, так что мне теперь? Подмигивать всё время?

Скрипнула пружина в тишине – Воррагам поднялся и подошёл к окну, поплотней задёрнул золотым узором расшитые занавески, сквозь тоненький зазор пропускающие две-три косых соломинки солнечного света. Потом опять нагнулся – навис над двойником.

– А может быть, мне выклевать твой лишний глаз? – зловеще процедил он. – Стеклянный вставим – будет натурально.

– Ну, что вы, что вы, Анатас! – Двойник перепугался и подскочил с дивана. – Что за шутки? Я постою у зеркала, потренируюсь. Делов-то.

Подойдя к зеркальной глади, обрамлённой золотистым вензелем, Воррагам поправил свой вороной костюм, причесал хохолок и сделал вид, что пальцем сбил с пылинку.

– Потренируйся, милый, сделай одолжение, – с холодной улыбкой сказал Анатас, собираясь покинуть вагон. – А то придётся хирургические меры принимать.

– Не придётся! – Двойник неожиданно осмелел. – Мне приказано не высовываться, а ты… – Двойник распетушился и прикрикнул: – Хам! Или ты хочешь, чтобы я нажал вот эту кнопку и пришла моя охрана? Забыл, кто здесь пассажир Номер Один? Тебе напомнить? Лорд Свинопотамов! Пошёл отсюда! А то будут хирургические меры!

4

Ямщик волшебного поезда, весьма довольный тем, что главный пассажир оказался на месте, стал проверять готовность новеньких приборов, дрожащих стрелками, мерцающих малюсенькими лампочками синего, красного и зеленого цветов. Всё было в порядке – всё на мази. Напялив белоснежные перчатки, ямщик собрался уже закрывать чёрную дверь с хорошим уплотнителем по контуру, с двойным остеклением небольшого круглого окна, набитого воздушною прослойкой, – дверь была как на подводной лодке, способной опускаться на жуткие глубины.

И вдруг перед ним замаячила чернокожая физиономия – Абра-Кадабрыч внезапно появился в кабине. Видно было, что он спешил; запыхался и даже раскраснелся – смуглую кожу пробил румянец.

– Фу-у… – Отдуваясь, старик широко улыбнулся, демонстрируя свой необычный острый зуб, сверкающий золотом. – Чуть не опоздал. А что стоим? Там уже зелёный, зеленей не будет.

Настороженно глядя на него, ямщик недружелюбно спросил:

– Ты чего припёрся?

– Да так, соскучился, – сердито сказал старик, приводя в порядок взлохмаченную бороду. – Зачем же ты соврал, что поезд отходит на два часа позднее?

– Ничего я не соврал. – Глаза у машиниста забегали. – Слушать надо было ухом, а не брюхом.

– Понятно. Значит, пожалел? – Азбуковедыч поклонился. – Премного благодарен вашей светлости.

– Слезай! – Голос ямщика отяжелел. – Я с тобой не поеду!

– Ну, значит, не поедем вообще… – Черновик стал задраивать дверь с уплотнителем. – Вот так-то лучше. Понужай, что рот разинул?

Машинист рукою в белой перчатке схватил старика за чёрный рыцарский плащ.

– Давай, слезай, мне некогда с тобой…

И тут Абра-Кадабрыч вспомнил боевое мастерство, которому когда-то учился в молодости. И в следующий миг белая рука в перчатке была так заломлена, что бедняга ямщик присел и крикнул: