на тяжелую работу. Над погибшими совершили полный погребальный обряд, занявший почти целый день; от траурных факелов поднимался черный дым, символизирующий скорбь по павшим товарищам.

Когда все мертвые упокоились в земле и в лагере навели порядок, Юлий собрал офицеров. От ветеранов он назначил десяток самых заслуженных центурионов, представлявших всех стариков, и очень жалел, что Корникс погиб и не может присоединиться к ним, хотя отважный воин сам выбрал для себя смерть в бою. Пришел и Квертор, а когда все расселись, Цезарь заметил Светония, который не являлся одним из командиров. Рука молодого человека была забинтована, и Юлий решил не отсылать его с совета. Возможно, он заслужил место среди старших, хотя последняя битва вряд ли доставила ему такое удовольствие, как ночные налеты.

– Я собираюсь двинуться к побережью на соединение с Дуром и Праксом. Где-то посередине между этой долиной и морем должен находиться легион… или сенаторы полностью лишились разума. Мы передадим тело Митридата и отправимся домой. Здесь нас более ничто не держит.

– Ты распустишь отряд? – спросил Квертор.

Юлий взглянул на него и улыбнулся:

– Да, но на берегу. Слишком много мятежников выжило, чтобы сейчас отсылать солдат. Кроме того, множество людей, которых я увел из вашего города, погибло в бою, а у меня есть золото, которое я хочу разделить среди выживших. Полагаю, справедливо будет дать долю всем тем, кто уцелел.

– Ты возьмешь эти доли из своей половины? – быстро спросил Светоний.

– Нет. Выкупы будут возвращены их законным владельцам, как я и обещал. Все, что останется от вашей половины, мы поделим между Волками. Если тебе это не нравится, предлагаю: выйди и скажи им об этом. Скажи, что они не заслужили нескольких золотых монет за то, что здесь совершили.

Светоний нахмурился, но не ответил. Ветераны с интересом разглядывали его.

– О каком количестве золота идет речь? – подал голос Квертор.

Юлий пожал плечами:

– Двадцать, может быть, тридцать золотых на каждого человека. Я посчитаю точнее, когда мы встретимся с Дуром.

– Все золото у него на корабле, и ты рассчитываешь увидеться с ним? – вмешался один из ветеранов.

– Он дал слово. И я дал свое, что найду его и убью, если он обманет. Дур будет на месте. Теперь я хочу, чтобы через час все были готовы к походу. Я сыт по горло этим лагерем. И сыт по горло Грецией.

Юлий повернулся к Гадитику и задумчиво посмотрел на него.

– Теперь мы можем отправляться домой, – сказал Цезарь.

Первый из двух легионов, которым командовал Север Лепид, они встретили всего в восьмидесяти милях от побережья.

В надежно укрепленном лагере Юлий и Цирон передали Лепиду труп Митридата, доставленный на деревянных похоронных дрогах. Когда они переложили тело на невысокий стол в пустой палатке, Цирон молчал, но Юлий заметил, что губы его безмолвно шепчут молитву – он отдавал дань уважения поверженному врагу.

Закончив обращение к богам, Цирон почувствовал взгляд Цезаря и без смущения посмотрел ему в лицо.

– Он был хорошим человеком, – просто сказал солдат, и Юлий поразился, насколько изменился Цирон с их первой встречи в крошечной деревушке на африканском берегу.

– Ты молишься римским богам? – спросил Юлий.

Великан пожал плечами:

– Они меня еще не знают. Когда приеду в Рим, поговорю с ними.

Римский легат выделил эскорт для сопровождения Волков к морю. Юлий не возражал, хотя эскорт больше напоминал конвой, чем отряд, гарантирующий безопасность его людей.

Когда они достигли побережья, то нашли Дура на борту его корабля. Торговец не очень-то обрадовался, увидев их живыми, но быстро смягчился, когда Цезарь сказал, что заплатит ему за потерянное время и провоз до Брундизия, ближайшего порта, расположенного на земле Италии.

Странно было опять оказаться на борту корабля. Юлий потратил толику своего нового состояния, скупив для попойки все вино, имевшееся в порту. Несмотря на возражения Светония, богатства Цельса были разделены поровну между выжившими Волками, и многие, если сравнивать с прошлым, возвращались на родину богачами даже за вычетом издержек на обратный путь.

Прежде чем отправиться домой, на восток, ветераны попросили Юлия о последней приватной встрече. Он предлагал им должности, если они вернутся с ним в Рим, но легионеры только отшучивались, посматривая друг на друга. Трудно было соблазнить людей их возраста, у которых в кошелях звенело золото, да Цезарь особо и не рассчитывал, что они откликнутся на его приглашение. Квертор от имени ветеранов поблагодарил Юлия, они в последний раз приветствовали его боевым кличем легионеров, потом шумно погрузились на корабль и отплыли.

С рассветным отливом без фанфар и суеты Дур поднял якоря своей триремы и вышел в море. С Цезарем остались молодые Волки, которые с юношеским энтузиазмом припоминали свой небогатый опыт мореходов.

Море оставалось спокойным, и через несколько недолгих недель они причалили к порту Брундизия, ступив на сушу.

Те, кто вместе с Юлием прошел весь путь от начала до конца этого приключения, потрясенно смотрели друг на друга, пока три центурии Волков строились в колонну, чтобы идти к Риму. Только что назначенный командиром полусотни солдат, Цирон осмотрел шеренги и остановился, внезапно осознав, что скоро он увидит город, призвавший его.

Поежившись, он расправил широкие плечи. Здесь было холоднее, чем на его маленькой родине, в Африке, и все же Цирон чувствовал, что эта земля ему не чужая. Он ощущал, что его встречают души предков, и испытывал гордость.

Юлий опустился на колени и со слезами на глазах поцеловал пыльную землю. Он был слишком взволнован, чтобы говорить. Цезарь потерял друзей и получил раны, от которых ему предстояло страдать всю жизнь, но Сулла умер, а он вернулся домой.

Часть вторая

Глава 27

Короткими толстыми пальцами Катон смахнул пот со лба. Хотя зимний холод все еще не выпускал Рим из своих объятий, здание сената было переполнено, и воздух, нагретый дыханием трех сотен знатных римлян, висел тяжелым облаком.

Катон поднял вверх руки, требуя тишины, и терпеливо выжидал несколько мгновений, пока стихнет шум голосов.

– Этот Цезарь – безответственный молодой человек, посмевший продемонстрировать пренебрежение к воле сената… Его действия послужили причиной смерти сотен римских граждан, а ведь многие из них были ветеранами наших легионов. Как я понимаю, этот юноша присвоил себе власть, которую ему никто не давал, и ведет он себя так, как того и следовало ожидать от племянника Мария. Я обращаюсь к сенату с просьбой осудить этого задиристого петушка, дабы показать наше недовольство по поводу бессмысленных смертей римлян и его неуважения к