— Надо же, и на меня упал отблеск твоей славы! — девушка шутливо толкнула напарника локтем в бок. И это, наконец, заставило его очнуться.

— Госпожа… Петрова? — произнес он, едва заметно запнувшись перед фамилией. А голос почти неузнаваемый — низкий, с простуженной хрипотцой. Внимательный взгляд чуть прищуренных глаз, разворот широких плеч, уверенная осанка… И смолисто-хвойный аромат кедра, окутывающий его красно-коричневым облаком.

Эффектный мужчина. Впрочем, этого следовало ожидать.

— Господин Утесов? — будто со стороны услышала я себя. Протянула руку — по-мужски, для рукопожатия. — Рада познакомиться. Мирра Петрова, а это мой сын, Валериан Петров.

Гладкие вежливые фразы, как обкатанные морем камушки.

Он осторожно пожал протянутую ладонь.

— И я рад знакомству, госпожа Петрова, господин Петров. А это Арина Ренская, моя подруга и напарница.

Выражение лица девушки и сладкий аромат розового варенья явно свидетельствовали, что она претендовала на большее, чем быть всего лишь «подругой и напарницей». Впрочем, у нее хватило ума и такта не возражать.

Должна признать, она очень ему подходила — молодая, задорная, смелая.

— Очень приятно, — я заставила себя улыбнуться новой знакомой.

Тем временем мой сын уже подобрался к самолету и осторожно щупал его крыло.

— Мам, посмотри, какой? Это же новая модель, да? Господин Утесов, это вы сами собрали?

— Да, — кратко ответил авиатор. Потом, видимо, заметив мой взгляд, тоже взглянул на Валериана и, понизив голос, предложил: — Госпожа Петрова, вы не откажитесь выпить со мной кофе? Думаю, мальчику пока будет интересно здесь все осмотреть. А мы пока сможем спокойно поговорить.

У кого-то иного «мальчик» в устах человека едва за двадцать звучало бы нелепо. Только летчик казался много взрослее своих лет, пусть не по годам, а по опыту.

— Конечно, господин Утесов, — согласилась я ровным тоном. — Разумеется, если вы полагаете, что нам есть, что обсудить.

Мужчина слегка вздрогнул, стиснул зубы. Прозрачная обжигающая горечь розмарина словно плеснула волной.

— Думаю, есть, — твердо проговорил он. — Арина, будь добра, присмотри пока за мальчиком.

— Ладно! — согласилась она с видимой неохотой и быстрым шагом направилась к Валериану, который уже заглядывал в кабину…

Просторное помещение, куда мы пришли, болезненно напомнило мне ангар, где когда-то я впервые села в самолет.

— Сюда, пожалуйста, — господин Утесов кивнул в угол, где было устроено что-то вроде небольшой кухоньки. Небогато — несколько стульев, поцарапанный столик, керосиновая плита. Зато столешницу чья-то шаловливая рука украсила вывязанной из тонких проводов салфеткой, а в вазочку все тот же шутник водрузил проволочный букет.

Надо думать, госпожа Ренская постаралась.

— Уютно у вас здесь, — заметила я, чтобы хоть что-то сказать.

— Спасибо, — рассеянно отозвался он, разжигая плиту. Не спрашивая о моих предпочтениях, молча наполнил водой турки.

Мы молчали, пока господин Утесов не поставил на столик две чашки кофе. Себе он сварил черный, а мне с медом и кардамоном, отчего у меня защипало в глазах. Надо же, а ведь столько лет прошло…

— Давно вы приехали в Мидгард? — после долгой паузы спросил он, вертя в пальцах ложечку.

— Недели через две после… — я запнулась и закончила резче, чем собиралась: — после смерти одного моего знакомого.

— Мирра, — начал он, но я перебила.

— Госпожа Петрова! — поправила сухо. И почувствовала, как к щекам прилила кровь. Теперь эта фамилия казалась едкой насмешкой над моим горем.

Впрочем, тот юноша, который говорил мне: «Люблю!», — умер, так или иначе.

— Хорошо, — с усилием согласился мужчина. — Госпожа Петрова, я понимаю…

Я усмехнулась, покачала головой и отставила в сторону чашку с так и не отпитым кофе. Желудок словно скрутился в тугой узел, и даже от запаха обожаемого напитка меня воротило.

— Нет, не понимаете, господин Утесов. Благодарю за любезный прием. — Я отрывисто кивнула и встала. — Надеюсь, вы найдете благовидный предлог отказать Валериану.

— Почему я должен ему отказывать? — поинтересовался он холодно, тоже поднимаясь. Кофе плеснул из небрежно поставленной чашки.

— Потому что хватит с меня летчиков, — бросила я, отворачиваясь. Помедлила и сказала тихо: — Но я рада, что ваша мечта сбылась, — и добавила после паузы: — Петтер.

— Мирра! — он взял меня за локоть, не давая уйти. От его близости, от почти забытого запаха ветивера мне хотелось плакать. Пришлось крепко зажмуриться. А он тем временем заговорил — резко, торопливо: — Послушайте, Исмир разыграл казнь, потому что не мог просто так меня отпустить. И после ваших показаний меня бы все равно убили. Не хель, так люди. Пришлось уехать и начинать все с нуля. Вы же понимаете, правда?

— Да, — согласилась я, не оборачиваясь. В то время я действительно не думала, каково будет Петтеру жить с клеймом предателя. Куда больше меня волновало, чтобы его не казнили и не отправили на рудники. — Однако прошло уже три года, а вы так и не дали о себе знать!

— Я не мог, — глухо ответил он, чуть сильнее сжав пальцы. — Я обещал вам, что буду жить. Исмир спас меня, но взамен потребовал клятву, что я никогда не вернусь в Хельхейм. И не попытаюсь с вами связаться. Он обещал сам вам все объяснить.

Надо думать, из-за беспорядков Исмир не успел рассказать мне правду. Или изначально собирался ее скрыть?

И, разумеется, он даже не пытался обелить имя Петтера. В памяти всех Петтер, сын Утера, остался предателем, казненным за измену. А вместо него родился новый человек — Петр Утесов.

Я словно наяву услышала насмешливый голос Исмира: «Я должен ему только жизнь, а не честь».

Впрочем, юношу это, надо думать, устраивало. Он ведь считал, что должен понести наказание.

— Теперь это уже не важно, — устало откликнулась я. В мыслях моих и чувствах была полная сумятица: радость, гнев, обида, ревность… У меня хватило гордости, чтобы произнести спокойно: — Спасибо за все. Прощайте, господин Утесов!

И дернулась, пересиливая отчаянное желание обнять его. Вопреки всякой логике мне хотелось остаться. Несмотря на прошедшие годы, несмотря на эту Арину…

Он помедлил… и отпустил мою руку. Молча отступил назад. Надо думать, у него тоже имелось предостаточно «но…».

Наверное, даже к расставаниям можно привыкнуть. По крайней мере, в этот раз вышло куда проще…

Я взяла билеты на ближайший поезд. Валериан дулся на меня за то, что визит на аэродром оказался таким коротким, но, признаюсь, в тот момент мне было плевать на его недовольство.

Тело мое действовало машинально, почти без контроля рассудка.