– Я буду держать вас в курсе, – заверил друзей Георг. – Нужно, чтобы вы в любой момент были готовы отсюда уехать. Францу я уже сказал, что он должен попросить перевести его в штаб СС. Связей его отца – да и моего тоже – вполне хватит для того, чтобы этого добиться. Ему ни в коем случае нельзя оставаться на фронте.

– Ты настолько уверен, что мы проиграем войну? – с беспокойством спросил Альфред.

– Мы ее уже проиграли. Надеюсь, ты не очень веришь пропаганде Геббельса. Наши солдаты начали дезертировать. Гитлер уже не тот, каким был когда-то, он уже не в состоянии понять, что сейчас происходит, а люди из его окружения слишком его боятся, чтобы сказать ему правду. Давайте будем прагматиками и не станем уподобляться страусам в минуту опасности. Союзники захотят проучить Германию, и больше всего пострадаем мы – то есть те, кто был предан фюреру, а потому нам пора подумать о своем спасении. Вы знакомы с моим дядей. Он – известный ученый. Еще перед войной один американский коллега моего дяди приглашал его приехать к нему, в один из университетов США, чтобы работать в секретной государственной лаборатории. Мой дядя уже несколько месяцев работает над бомбой, которая могла бы поставить финальную точку в войне, однако, боюсь, ему не хватит времени. Но нам повезло: этот его американский коллега как-то умудрился снова с ним связаться. Он сообщил, что может вытащить его из Германии и что в его стране есть влиятельные люди, готовые простить ученых, работавших на Гитлера, если они станут работать на США. Мой дядя поначалу испугался, решив, что это провокация, а потом обо всем мне рассказал. Я ему посоветовал поддерживать контакт с этим его другом, и он теперь, наверно, сможет помочь нам отсюда уехать.

– Георг, неужели ты думаешь, что он сможет прихватить с собой и нас? – засомневался Генрих.

– Мы должны разработать свой план, как нам из этого всего выбраться, – заявил Альфред.

– Нам нужны новые документы, с другими именами и фамилиями… – сказал Франц.

– Я этим уже занимаюсь, и еще несколько месяцев назад попросил подготовить такие документы для моих очень близких друзей, – сказал, усмехнувшись, Георг. – Одно из преимуществ работы в секретной службе заключается в том, что там ты знакомишься с разными необычайно интересными субъектами, обладающими совершенно неожиданными способностями. Я вполне смогу раздобыть для вас новые документы с другими именами и фамилиями – можете на меня положиться. Однако очень важно, чтобы вы были готовы сразу же отсюда уехать, как только я дам вам сигнал. Ты, Франц, был далеко отсюда, на фронте, а вот Генриха и Альфреда я все время держал в курсе событий, хотя Альфреду и нелегко было поверить, что Германия может проиграть войну. Но она ее уже проиграла, поэтому вам нужно держать чемоданы наготове.

– Это для нас не проблема, – заверил Георга Генрих, говоря и за себя, и за Альфреда.

– А я нахожусь в отпуске, и потому меня в моем подразделении пока никто не хватится, – сказал Франц. – Завтра, как только приедем в Берлин, я попрошу о переводе.

– Ну что ж, договорились, – произнес в завершение разговора Георг. – А теперь давайте подумаем о том, чем мы займемся, когда уедем из Германии…

Мерседес бредила. Карло, Ганс и Бруно испуганно смотрели на нее, опасаясь, что она умрет. Они и сами чудом выжили на тех ступеньках, вверх по которым карабкались, падая, их матери, и где их самих так сильно избили охранники, что они потом показались этим охранникам мертвыми. После того как важные гости из Берлина отправились в лазарет, чтобы там понаблюдать за операциями, никто уже не обращал внимания ни на трупы, лежавшие на «лестнице смерти», ни на израненных детей, которые были скорее мертвыми, чем живыми.

Когда Ганс бросился вниз по лестнице, чтобы попытаться помочь Мерседес, один из охранников так сильно его избил, что мальчик потерял сознание. Однако он еще успел услышать голос своей матери, кричавшей, что он должен выжить.

Чуть позже пригнали группу заключенных, чтобы они очистили «лестницу смерти». Занимаясь этим жутким делом, они перенесли в барак нескольких детей. Там детей положили на нары и один из заключенных – врач-поляк по имени Лех – попытался привести их в чувство, а затем стал вытирать им кровь смоченными в воде обрывками материи.

Больше всего пострадала Мерседес. Она была без сознания и поляк вполголоса чертыхался, будучи не в силах ей помочь потому что у него не было необходимых лекарств. Он предположил, что мальчиков, лишившихся своих матерей, оставят в бараке, а вот девочку либо убьют, либо отправят в лазарет, и она оттуда уже никогда не вернется, потому что из этого лазарета никто еще не выходил живым.

Врач-поляк зашил рану на голове Мерседес при помощи иголки и ниток, которыми заключенные штопали свою одежду. Один из заключенных – русский – достал бог знает откуда бутылку с остатками водки и передал ее врачу, чтобы тот продезинфицировал рану девочки. Мерседес стонала и корчилась от боли, но так и не пришла в сознание.

Один из сидевших рядом с поляком заключенных заговорил о том, чем может закончиться их попытка спрятать у себя в бараке эту девочку.

– Если ее найдут, она может очень сильно пострадать, да и мы тоже…

– Ну и что ты предлагаешь? Отдать ее капо? Этот сукин сын Густав вполне способен задушить ее собственными руками. Вряд ли ее отведут в женский барак, откуда сюда попали эти дети… – предположил врач.

– По правде говоря, с такими коротко подстриженными волосами она вполне может сойти за мальчика, – вмешался кто-то из заключенных.

– Вы с ума сошли! Если ее найдут, нас всех в лучшем случае отдубасят палками! – сказал пожилой заключенный.

– Лично я не собираюсь ее выдавать, а вы поступайте как знаете, – заявил поляк, вытирая остатки крови с головы Мерседес.

Эта девочка была похожа на его собственную дочь, о судьбе которой ему уже давно ничего не было известно. Когда его забирали, его друзья успели ему сказать, что позаботятся о его жене и дочери. Если они не смогли выполнить свое обещание, его малышка сейчас могла находиться в таком же концлагере, как Маутхаузен. На тот случай, если бы это было так, он молил Бога чтобы ей там хоть кто-нибудь помогал – точно так же, как он сейчас пытался помочь этой девочке, которая лежала перед ним без сознания и почти не имела шансов выжить.

– Пожалуйста, не выдавайте ее.

Мужчины уставились на мальчика, несколько часов назад пытавшегося защитить своих мать и сестру на «лестнице смерти».

– Как тебя зовут? – спросил врач-поляк.

– Карло Чиприани.

– Ну что ж, Карло, вы должны нам помочь, чтобы нас не разоблачили, – сказал поляк. – Постарайтесь сделать так, чтобы вас никто не замечал. Конечно, не попадаться на глаза капо очень трудно, но, в принципе, возможно.

– Хорошо, мы попробуем, – сказал Карло. – Вы согласны? – спросил он у своих друзей Бруно и Ганса.

Те кивнули, потому как ни за что на свете не стали бы делать ничего такого, из-за чего могла бы пострадать Мерседес. Затем они уселись на пол рядом с нарами, на которых лежала девочка, и стали ждать, когда она придет в себя. Они тоже были изранены, хотя самые тяжелые раны оказались на их душах: прямо у них на глазах были зверски убиты их матери, и они ничем не могли им помочь.