Земля задрожала, точно сотни гигантских метропоездов ринулись от центра к окраинам.

«Конец, – пронеслось в голове. – От Москвы останется яма, а пепел сгоревшего города зашвырнет в стратосферу».

Но смерть почему-то не наступала. Рев стал тише, зато спину стало припекать невыносимо. Я начал кататься по земле, а потом и вовсе сорвал горящий плащ ОЗК. Вскочил на ноги, шаря стволом ручницы вокруг.

Воевать было не с кем. То, что было «третьим», чадно догорало у опор Устьинского моста. От аэросаней осталась раскаленная яма, поврежденные генераторы расплавили все вокруг на пару метров.

Где-то у Кремля в небо бил багровый язык пламени. Аккуратно выглянув из-за строения, я увидел, что струя огня вырывается несколько правей, возможно, на Красной площади. Стены и башни старинной крепости были целы, за исключением колокольни Ивана Великого, которая на глазах стала крениться, пока не переломилась и не рухнула.

Я легко отделался. От взрыва меня прикрыла постройка, оттого я не запекся в своем резиновом костюме.

Выброс энергии был чудовищным. На набережной кипели лужи, горели автомобили и тлели скелеты мертвых деревьев. Языки пламени выстреливали в небо в разных районах, показывая, что вал подземного огня добрался по линиям до ближних и дальних станций метро. Дым смешивался с паром, быстро заволакивая все вокруг.

Откуда-то побежали потоки воды, все более усиливаясь, заставив меня влезть на опору моста, а потом, воспользовавшись свисающим проводом, подняться на проезжую часть. Это было кстати.

Вскоре вода накрыла набережную, неся в Москву-реку потоки грязи и сора, превратив кисельное месиво в черную, маслянисто-блестящую жижу, заполненную бутылками, пакетами и прочим плавучим мусором, среди которых попадались автомобили. Опоры моста задрожали от напряжения. Река широко вышла из берегов, заливая окрестности. Темная жижа двигалась почти под самыми ногами.

Я испугался, что мост или смоет, или зальет доверху вместе с городом. Тут теплая вода стала плавить ноздреватый лед, в который в отсутствие излучения превращалась слизь. Его куски поплыли по течению, освобождая дорогу потоку. Уровень реки стал понемногу спадать.

Но пришла новая напасть.

Факел над Кремлем создал сильнейшую вертикальную тягу, закидывая пар и дым высоко в небо, срывая крыши и рекламные вывески. Порывы ветра несли мусор и куски деревьев.

Меня всего заляпало жидкой грязью и едва не сдуло ураганным ветром. Хорошо, что это было не слишком долго. Язык пламени в эпицентре взрыва погас, сменясь столбом пара. Я отметил, что в залитых водой и слизью строениях практически не было пожаров.

Внезапно стало светло. Впервые за сотни лет под покров вечного тумана заглянуло живое солнце.

Большое, оранжево-красное, оно снижалось над церковью Святого Николая на Раушской набережной. Солнце сверкало в уцелевших стеклах, оглаживало лучами мокрые стены, играло на жилках течений в черном зеркале реки.

Я стоял на мосту, дрожащем от напора воды, единственное живое существо, которому дано было увидеть момент преображения.

Город устоял. Если не обращать внимания на детали, все было, как и раньше. Во многих зданиях можно было бы жить даже сейчас.

Странная вещь психика. Едва не погибнув в подземельях и чуть не взорвав все вокруг, я вдруг остро почувствовал горечь оттого, что вряд ли удастся восстановить метро, а часть зданий вблизи оплавленных и залитых водой тоннелей даст осадку.

Еще больше печалило, что полное разрушение со временем неизбежно. Без генераторов вода, ветер и мороз одолеют кирпич и бетон. И единственный способ спасти город – населить это место снова, чтобы стояла Москва до скончания времен…»

Запись окончилась. «Хоть с чем-то справился, – успел подумать Капитан, прежде чем упал в черный сон без сновидений.

Первой мыслью Эндфилда было сожаление. Он с горечью подумал, что сеансы так и не приблизили его к прошлому. А ведь мальчишка был настоящим бойцом. Обладай он, Джек, его решимостью и силой духа, справился бы с поставленной задачей.

Капитан посмотрел на картинки отчетов, которые ему составляли компьютеры. Это было скучно и совсем лишено жизни. Готовые к бою крейсера, висящие гроздьями в подземных хранилищах, глыбы бронированных крепостей, рои малых кораблей. Опасная, но заранее обреченная сила, которая будет перемолота большей силой.

Теперь вот и аннигиляторы готовы, а в пространстве вариантов ничего не изменилось. Он просто склепал еще одну техническую приблуду, будто в этом было решение проблемы.

Не в этом он должен состязаться с эмоционалами Обитаемого Пространства…

Джек прошелся восприятием по телу, проверил окрестности, поднялся за атмосферу, осматривая пространства ближнего Космоса.

Все было нормально. Джек решил, что пришло время узнать продолжение этой истории… Когда сеанс закончился, Капитан открыл глаза, с растерянной улыбкой огляделся. Поднялся из кресла, протянул руки к пульту, разглядывая терминал, будто видел впервые. Он наклонился над сенсорами, читая обозначения. По лицу пробежала сложная смесь эмоций от восхищения до снисходительной скуки.

Вдруг системы начали включаться и выключаться, точно Эндфилд проверял себя, будучи не вполне уверен в своей способности пользоваться сверхчувственным восприятием.

Он вдруг схватил вакуум-костюм, надел и привел в готовность все его части. Потом максимально быстро добрался до летающей платформы.

С некоторой неуверенностью встал на нее и поднял в воздух. Поначалу он пилотировал летательный снаряд с преувеличенной осторожностью, но потом выписал в каньоне пару крутых разворотов, наслаждаясь скоростью и маневренностью аппарата.

Возвратясь в резиденцию, Эндфилд быстро пробежал через залы, полные постимперской роскоши, и через шлюз поднялся на борт крейсера.

Громадная машина пришла в движение, едва человек оказался на борту. Корабль осторожно вышел из ангара и через мгновение ускорился до сверхзвука, пробивая атмосферу.

Над планетой Эндфилд оторвался по полной. Крейсер крутил петли и бочки, разворачивался и останавливался на полном ходу. Оружие корабля разнесло мишени на полигоне.

Капитан отключился, позволив ИИ корабля вернуться и совершить посадку.

Он был недоволен. Джек тестировал механизмы, пытаясь понять, отчего корабль стал таким неуклюжим и маломаневренным. Но, когда увидел записи работы антиускорительных ячеек, все понял.

Несмотря на то, что системы борьбы с инерцией имели большой запас прочности, запредельные перегрузки израсходовали весь ресурс. Моторы и поля целостности корпуса позволяли очень многое, но электронный мозг стал ограничивать маневры, защищая хрупкую человеческую плоть.

Капитан сообразил, что антиускорители надо перенастраивать под свои новые возможности. Тот, кем он был прежде, разработчик тактики и блестящий пилот Черного Патруля, двигался как улитка даже в лучшие для него времена. Теперь Капитан мог спокойно задавить десяток таких вояк в боестолкновении, не получив повреждений.