– Пророк, удержи свою руку. – попросила она. – Отец стал скорбен главой, не ведает, что творит.

– Он никакой не Пророк-Спаситель, – зашипела Преподобная. – Аре…

Она не закончила. Блестящий клинок вышел у нее из груди. Изо рта хлынула кровь. Главная жрица обмякла и опустилась на пол, истекая кровью.

Ее убийца, неотличимая от остальных старших матерей ордена, скинула с головы капюшон и маску. Это была Лесовичка.

– Вот как-то так, Таня, – произнесла она, бросая клинок. – Подожди, сейчас вместе пойдем.

«Дикие кошки» бросились к лесной ведьме, намереваясь расправиться с ней на месте.

– Стоять, – приказала Рогнеда. – Опустить оружие.

– Но она убила Преподобную, – возразил кто-то из телохранительниц верховной жрицы.

– Хочешь составить ей компанию? – спросила Ганя. – Мы разберемся в причинах ее поступка. Но, по правде говоря, у нашей великой колдуньи были причины это сделать. Виновность определит суд, и наказание будет справедливым.

Наследница престола вдруг сунула пальцы в рот и свистнула по-мужски громко и пронзительно.

Зал вдруг наполнился девушками в черной форме, с мечами наголо. На рукавах у них были фиолетовые повязки. Ослепительно улыбаясь, они отнимали у дружинников и телохранителей оружие. Те вяло сопротивлялись, но стрелять не смели.

Не обошлось однако без жертв. Пара особо глупых солдат, попытавшихся открыть огонь, осталась лежать на полу в лужах крови. Толпа с криками и воплями кинулась прочь.

– Что это значит? – спросил я у Рогнеды.

– Ты никудышний революционер, Даня, – ответила она, лаская меня взглядом, полным любви и восхищения. – Приходится самой доделывать.

Она махнула рукой, и пара крепких амазонок заломили князю руки и поставили на колени, прижав клинок к горлу. Девушки, сделав это, посмотрели на Рогнеду спокойными, ничего не выражающими взглядами, готовясь кончить низложенного владыку.

– Пустишь в расход, как Преподобную, которую матерью называла? – возмутился князь.

– Любимый папа поживет, если не сглупит, – почти ласково сказала Ганя. – Дайте ему бумагу. Подпишет – и на казенные харчи. Нет – голову с плеч. Будет глазками хлопать, когда на пике народу покажем.

– Сука ты, – прохрипел князь.

– Вы меня в Суздаль на смерть продали. А я все помню, я злопамятная, – прошипела в ответ Рогнеда.

Она сунула отцу перо и пергамент с заранее написанным текстом отречения от престола. Иван Васильевич, роняя слезы, размашисто подписал документ. Низложенного князя вытряхнули из парадного одеяния, оставив в исподнем, и поволокли прочь.

– А как же незнакомый Ваня? – поинтересовался я, проводив взглядом бывшего владыку.

– Данька, а что мне было говорить? И потом, ты ведь и на болоте был Волковым, только не помнил этого. Что изменилось, когда память вернулась?

– Я чуть было не поверил, что ты от меня отказалась.

– Главное, что поверили князь и Преподобная. Иначе ночи ты не пережил бы.

– Тебя привлекли идеи справедливого общества и технического прогресса?

– Ты обещал мне башню, – Рогнеда улыбнулась, обхватила меня за шею, поцеловала.

За окнами вдруг раздался шум.

– Не бойся, – сказала она, – Я всю ночь рассылала гонцов по гарнизонам и агитаторов по посадам. Пойдем на балкон. Скажи людям то, что говорил отцу про хлеб и мир.

Внизу волновалась огромная толпа. Казалось, весь город собрался тут. Пальто и кафтаны соседствовали с ватниками и драными зипунами гражданских. Шеренги боевых подразделений стояли в стороне, готовые к штурму. Стволы пушек и минометов заглядывали в окна дворца. На рукавах шинелей и бушлатов военных были повязки, как у амазонок.

Толпа жадно наблюдала за нами.

Рогнеда вдруг достала из кармана какую-то тряпку и взмахнула ей. Потом снова и снова.

Это был старинный шелковый платок, с белым тигром на фиолетовой ткани.

Толпа восторженно взревела.

– Я, княгиня Рогнеда Громова, правительница Владимира, признаю Даниила Концепольского воскресшим Пророком-Спасителем, – громко крикнула Ганя…

Платок в ее руке вдруг приблизился, заполняя пространство.

Флаг с белым тигром реял на высоких башнях Дома Вечности и на крепостях империи. Знаком белого зверя на фиолетовом поле были помечены антигравитационные ладьи эпохи первых завоеваний и бронированные звездолеты ударных эскадр времен расцвета империи.

Вся долгая и страшная жизнь императора, потрясателя Вселенной, пролетела перед глазами до момента, когда струя плазмы швырнула меня в сияние холодных белых звезд.

Но через бездну времени, в сравнении с которой вечность казалась мгновением, неживая белизна снова наполнилась образами и ощущениями.

Так я стал Джеком Эндфилдом, пилотом, ординарным участником и жертвой процесса самоорганизации жизни людей».

Джек оторвался от записей.

«Ну что же, – подумал он. – Настал конец играм. Пора безволосым обезьянам перестать крушить планеты ради стайных разборок по понятиям главенства и принуждения, ради Вселенной и их самих».

Внезапно его будто ударили. Он увидел, как соединить несоединимое в корабле с парной гиперустановкой.

Идея была сырой, требовала серьезных расчетов и прикидок. Но она была вполне рабочей, Джек это чувствовал.

Он осознал, что во Вселенной вдруг немного, самую малость, изменились законы взаимодействия полей и частиц, чтобы дать ему самое совершенное в Галактике оружие.

Теперь Капитан не боялся вести в бой «драконов». Ему дана грамота небес. Все в этом мире: просторы Космоса, лучистые звезды, полные жизни планеты, скалы, вода, ветер помогут справиться с задачей. «Победа» будет за ним.

Он подумал, что самое время ему вернуть рыжеволосую девчонку с зелеными глазами и попытался вновь найти ее посреди просторов разных миров и измерений.

Но ничего не случилось. Вокруг было так же пусто, без намека на ее существование. «Ничего страшного, – подумал Капитан. – Не все сразу».

Конец романа