class="p1">Старший проводник экспедиции со снисходительной улыбкой показывал подаренные ему за отличную охоту именные часы и даже давал желающим послушать, как они тикают.

Один из почтительных зрителей сказал длинную фразу, и Бульчу удовлетворенно кивнул.

— Таких нет даже у Тынкаги, — перевел Петр Арианович с улыбкой. — Он прав. У меня есть только водяные часы… А вот теперь ваш проводник говорит… Что он говорит?… Сны на стене — это не колдовство!.. Не могу понять…

Наш учитель вопросительно посмотрел на нас.

О! Знаменитые сны на стене! Бульчу в своем репертуаре! Но никогда этот заезженный, известный всей таймырской тундре репертуар не был так кстати, как сейчас!

А ведь он только рассказывал «детям солнца», как живут теперь их родичи, оставшиеся в тундре!..

Я перехватил взгляд Хытындо, который она метнула на нас из-под тяжелых морщинистых век.

Потом она вытащила из-за пазухи желтую повязку с бахромой и завесила себе лицо. Я понял, что это шаманская повязка. Хытындо не хотела видеть торжества Тынкаги, видеть Тынкагу и друзей Тынкаги. Она хотела жить и умереть в том странном мире вымыслов, призраков, который создала сама, чтобы пугать своих соплеменников и, пугая их, безраздельно властвовать над ними…

***

…Так, с желтой бахромчатой повязкой, наброшенной на глаза, опустив плечи, на которых тускло отсвечивают ритуальные побрякушки, продолжает сидеть шаманка Хытындо за стеклом большой витрины в Музее народов СССР. Рядом, у костра, стоит Нырта, небрежно опершись на копье. Вдали, на фоне лесистого ущелья, поднимаются столбы дымков…

Фигуры сделаны на редкость хорошо. Музейный художник сумел удачно расположить их и уловил главное — гнетуще-мертвенное оцепенение, разлитое в этом реликтовом первобытном мирке.

Могу удостоверить: Хытындо из глины и цветных тряпок очень похожа на настоящую Хытындо. О Нырте мне трудно судить. Ведь я, к сожалению, не видел его живым.

Если вы, прочитав эту книгу, соберетесь посетить музей и дойдете до зала позднего неолита, то убедитесь, что подле витрины с Хытындо и Ныртой толпится больше всего посетителей. Здесь дело, по-видимому, не только в искусстве художника, хотя и это имеет значение. Драматическая история двух родов, Нерхо и Нгойбу, заблудившихся в горах Бырранга, стала широко известна из печати и привлекла всеобщее внимание и сочувствие.

Однако вряд ли кто-нибудь из посетителей знает о том, что сотрудник музея, невысокий старик в очках, который, прихрамывая, расхаживает подле стендов и дает объяснения, не кто иной, как прославленный Тынкага нганасанских песен — Петр Арианович Ветлугин!

Лишь очень внимательное, настороженное ухо уловит в его негромком, как бы доносящемся издалека голосе интонации скорби, сожаления, гнева — интонации участника всех описываемых им событий.

Ему порой кажутся невероятными эти события. Ему кажется, что кто-то другой, а не он побывал в ущелье «детей солнца» и на протяжении более чем двадцати лет с помощью верного Нырты боролся против тирании тупой и хитрой шаманки.

Но иногда по вечерам Петр Арианович с разрешения директора задерживается в музее. Он пишет научный труд и, не доверяя памяти и дневнику, предпочитает иметь все нужные материалы под рукой.

Оставшись один в притихших полутемных залах, он с новой силой ощущает себя отброшенным вспять, в каменный век. Настольная лампа очерчивает круг света на лежащей перед ним рукописи. За пределами стола, по углам, громоздится сумрак. Вот там угадываются круглые, оплетенные кожей щиты, там — силуэт «закольцованного» в горах Бырранга гуся, а над ним распалился орел, отбрасывая угловато-зловещую тень на стену — абрис Птицы Маук.

Петр Арианович кладет ручку и откидывается на спинку стула, позволяя себе минутный отдых. Географ думает о «детях солнца». Нагоняя время, они ушли вперед со своими вновь обретенными сородичами, а он, Тынкага, добровольно остался в каменном веке, чтобы написать их обстоятельную историю.

Потом, поработав еще с часок, Петр Арианович разгибается, аккуратно укладывает рукопись в ящик письменного стола и выходит на улицу, в сверкающую огнями Москву, в двадцатый век…

1954 г.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Героев повести Л. Платова «Архипелаг исчезающих островов» объединяет идея поисков гипотетической Земли, существование и местонахождение которой предсказано учителем географии Ветлугиным.

Земли Ветлугина в действительности не существовало. Однако фантазия автора имеет под собой твердую почву. До последнего времени географов, моряков и полярных летчиков занимала проблема гипотетических Земель в Арктике. Некоторые из этих земель были «усмотрены» путешественниками, как, например, Земля Санникова и Земля Андреева. Существование других было предсказано за письменным столом на основании анализа тех или других фактических материалов, в частности ледового дрейфа судов.

Надо отметить, что последняя категория Земель оказалась более «надежной». Так была открыта Земля Франца-Иосифа, предсказанная П. А. Кропоткиным. Он же, хотя и менее уверенно, предсказал существование Северной Земли. В.Ю. Визе, тщательно проанализировав дрейф брусиловской «Святой Анны», твердо заявил о наличии в Карском море острова, который впоследствии был открыт в указанном месте и назван его именем. Подобным образом советский гидролог В. А. Березкин определил наличие в том же Карском море найденного впоследствии острова Ушакова.

Герой повести Ветлугин мог предсказать существование Земли, как это сделали Кропоткин, Визе и Березкин.

Что касается «усмотренных» Земель, то советские полярники, моряки и летчики, обследовавшие места их предполагаемого нахождения, так и не нашли их.

Какова же разгадка исчезновения этих Земель?

В последнее время советские летчики обнаружили в Арктике огромные плавучие ледяные острова. Площадь некоторых из них достигает 700 кв. километров. Они-то и могли быть приняты путешественниками за Земли, когда медленно пересекали эти районы северных морей.

Но в случае с гипотетической Землей Ветлугина, описанной в повести Л. Платова, вполне правдоподобно и другое объяснение ее возникновения и постепенного исчезновения. Нам известны многие острова в Арктике, сложенные льдом, подобно Земле Ветлугина. На наших глазах исчезли, растаяли острова Васильевский и Семеновский. Теперь их бывшее местонахождение можно определить только по морским глубинам. Таким образом и здесь фантазия автора подкрепляется фактами.

Поиски Земли Ветлугина дают возможность Л. Платову показать вполне реальную Арктику. Изображение ее в повести основано на богатом географическом материале, приведенном в описаниях различных полярных путешественников.

Доктор географических наук

Г. Ушаков.

* * *

Основное действие повести «Страна Семи Трав», как и благополучная развязка, происходит на Таймыре, в «оазисе», образовавшемся вследствие горения подземных залежей ископаемого угля.

Этот процесс, известный теперь в ряде угольных месторождений СССР (Кемеровское и Прокопьевское месторождения Кузбасса, восточный склон Урала, Забитуй-Заларинский район Иркутского бассейна и другие), положен автором в основу гипотезы о происхождении Таймырского «оазиса», причем такое объяснение не противоречит существующим фактам