таявшие в солнечной дымке берега Испании, с которой еще недавно связывала она столько своих несбывшихся надежд.

В воскресенье, двадцать пятого апреля, после морского путешествия по неспокойному в это время года морю она сошла на берег в Портсмуте. Она была несказанно рада, увидав на пристани встречавшего ее Уолтера Монтэгю в компании с лордом Корингом, одним из приближенных короля, прибывшими специально встретить ее и сопровождать до Лондона. В эти минуты Мария почувствовала возвращение к жизни: в этой стране у нее были истинные друзья. И больше того, учтивые лица двух мужчин вызвали в ее памяти воспоминания о другом мужчине – незабываемом и незабвенном Генрихе Холланде! Одна лишь мысль, что ей предстоит ходить по одной с ним земле, дышать тем же, пропитанным дождем, воздухом, бросала ее в дрожь.

Ее отвезли в Гринвич. Там во вновь отстроенном доме, лишь в прошлом году законченном архитектором Джонсом, ее ждала королева. Светлый и просторный дом высокими своими окнами выходил на обширный парк, тянувшийся до самой Темзы. Несмотря на скверную погоду, здешние окрестности были не лишены прелести: неподалеку стояли на якорях корабли. Монтэгю рассказал Марии, что королю Карлу нравился этот воздух, пропитанный запахом смолы и свежеструганых досок, гораздо больше, нежели воздух лондонского Сити.

Генриетта-Мария приняла свою давнюю подругу с нескрываемой радостью. Она знала Марию с детства, та была замешана в интригах, связанных с ее браком, можно даже сказать, привела ее будущему супругу, и оставалась рядом в первые нелегкие недели после свадьбы. И Мария счастлива была увидеть ее, все так же по-доброму к ней расположенную. Рада была Мария и переменам в королеве: к своим тридцати годам Генриетта-Мария заметно похорошела. Когда-то хрупкая, если ли не костлявая, девчушка превратилась в цветущую красивую женщину. Очаровательные округлости, дивная кожа, нежный цвет лица и большие темные глаза, полные губы прикрывали немного крупноватые белоснежные зубы. Она была по-настоящему хороша, отвечала мужу искренней любовью, подкрепленной рождением четырех детей: двух сыновей и двух девочек. Мария также отметила, что одета она была с изыском: голубое с золотом платье было ей к лицу.

Королевская чета по большей части была неразлучна, и потому уже вечером Мария увидела и короля, нашла его в превосходном настроении, полного неизменной бодрости. Он был крепок здоровьем в отличие от своего кузена, болел лишь однажды оспой. Супруга тогда не отходила от его постели, и болезнь следов не оставила. Хотя выражение лица у него нередко было мрачноватым, он иногда проявлял такую учтивость, такую обходительность, которых Людовик XIII был лишен начисто. Карл принял мадам де Шеврез как дорогого друга и заверил ее в полной поддержке. После чего, оставив ее устраиваться, король и Генриетта-Мария направились в Вестминстерский дворец, где короля ждал ряд важных дел.

Теперь, когда ничто не препятствовало ее переписке с Францией, Мария начала с составления нескольких посланий. Первое письмо было адресовано Анне Австрийской:

«Выдвинутые против меня ложные обвинения вынудили меня уехать в Испанию, где из уважения к Вашему Величеству меня приняли и обходились со мной лучше, нежели я того заслуживала. Только это уважение заставило меня умолкнуть до того самого момента, пока я не оказалась в королевстве, сохранившем добрые отношения с Францией, и у меня теперь нет повода сомневаться в том, что вы получите отправляемые отсюда письма. Я оказалась лишенной той радости, что приносило мне общение с Вашим Величеством, когда я могла делиться своими заботами в надежде, что ваша защита оградит меня от гнева короля и от опасных милостей господина кардинала…»

В конце письма Мария посетовала на отсутствие денег, которых она была лишена с тех самых пор, когда ей достались незначительные суммы после раздела имущества с супругом.

Второе письмо было мужу, у него она, конечно же, требовала субсидий. А третье – Эрмине, она приглашала ее к себе вместе с Анной. Месяцы разлуки со своими верными помощницами показались ей целой вечностью.

Покончив с письмами, она созвала портных, модисток, белошвеек, сапожников и прочих мастеров, чтобы подготовить приличествующий ее красоте гардероб. Испанская мода не вдохновила Марию, она вынуждена была следовать ей, чтобы не выделяться при дворе. Природный веселый нрав ей приходилось сдерживать. Но в Англии, к счастью, все было иначе: двор был блистательным, элегантным, пышным, даже необузданным, и она собиралась играть здесь не последнюю роль.

На следующий день после приезда произошло важное событие – она увидела Генриха Холланда.

Он появился в свите королевы сразу после полудня, непринужденно ведя под руку красивую женщину, не спускавшую с него пылкого взгляда, но после обмена приветствиями с королевой он оставил ее и занял место рядом с королевой. Холланд наклонился и стал шептать что-то ей на ухо с самозабвением, не оставлявшим сомнения в обыденности происходящего. Быстрым и ревнивым взглядом Мария отметила, что в его наряде присутствуют те же тона, что в платье Генриетты-Марии: бархатный кафтан, голубой с золотом, и алый бант на эфесе шпаги. Когда же их увлекательная беседа подошла к концу, Холланд с уверенным видом фаворита подложил под ноги королевы подушечку.

Мария не успела осмыслить увиденное, как прозвучал громкий голос Генриетты-Марии:

– Вас ждет сюрприз, Генрих! К нам вчера из Испании явилась одна гостья, и у меня есть все основания думать, что вы будете рады вновь ее увидеть. Подойдите, герцогиня!

Мария, которая стояла позади двух дам, приблизилась к тому, кого еще недавно считала второй своей половинкой. Увидев ее, Холланд изумленно воскликнул:

– Госпожа герцогиня де Шеврез здесь? Каким же это чудом?

– Чудо – слишком громкое слово, милорд! Вашу королеву и меня, как вы, должно быть, знаете, связывают давние и глубокие чувства. И ваше удивление вряд ли уместно!

Презрение, сквозившее в дрожащем голосе Марии, заставило Холланда нахмурить брови:

– Герцог де Шеврез здесь вместе с вами, конечно?

– Герцог де Шеврез находится подле короля. Но, впрочем, и я не вижу здесь леди Холланд?! Должно быть, она снова в положении? Она еще не собирается стать бабушкой? Время летит так быстро!

Состязанию в язвительном красноречии положил приход короля. На этот раз Мария заметила, что Холланд остался стоять в отдалении, на его приветствие король ответил едва заметным кивком головы, из чего Мария заключила, что с королем у него не столь все гладко: небольшая деталь, но ее следует запомнить. Она также приметила, что красавец Генрих – он все еще был великолепен, несмотря на свои сорок восемь! – не задержался. В сопровождении своей давешней спутницы он, смеясь, удалился. И Мария испытала при этом настоящую муку: девочка была