Вскоре привели еще надсотника Армектанского легиона.

Верена с трудом дотянула до конца разговора — впрочем, она владела собой столь хорошо, что даже Рамез и Ленея не заметили, что происходит. Однако, едва закрылась дверь за уходящими, наместница побледнела так, что, казалось, сейчас лишится чувств. Покрывшись холодным потом, стиснув зубы, она упала на кровать, сунув Рамезу в руки свой кляп.

— Сделай… это… — выдавила она.

У князя дрожали руки, когда он выполнял ее просьбу. Дартанка заметила, что, затыкая рот Верене, он заплакал.

Представитель, раз выбрав себе цель, привык непреклонно к ней стремиться. Многое изменилось — но не это… Рамез не отходил от Верены, но от мысли о воскрешении лежащих в горах Лент ни в коей мере не отказался. Каждый, кто хотел бы обвинить этого человека в мелочности, заблуждался. Наместница судьи трибунала была его противником в борьбе, которую он вел. Однако он не унизился до того, чтобы воспользоваться ее недугом и связанной с этим временной недееспособностью. Даже напротив. Норвин ошибался, считая, что приведенные сюда полсотни лучников встретят какие-либо трудности с размещением, питанием и прочими подобными делами. Распоряжения, которые Жемчужина Дома записывала под диктовку, решали эти вопросы. Представителю даже на мгновение не пришла в голову мысль, что армектанским солдатам пришлось бы ютиться по каким-нибудь частным квартирам и покупать еду на рынке. Он разместил их в казармах гарнизона и приказал выдать соответствующие суммы из своей личной казны. Он также сразу решил несколько других более или менее важных вопросов, с которыми Верена мучилась уже давно, ибо даже не пыталась идти с ними к представителю. Ведь она была искренне убеждена, что встретит отказ. Тем временем Рамез, неуклонно стремясь к своей цели, попросту не мог без всякого смысла затруднять ей жизнь. Нечто подобное было ниже его достоинства. Естественно, он не собирался собственными руками рушить свои же планы — но весть о том, что наместница за собственные деньги организовала себе личную охрану, как будто не могла потребовать лучших солдат из его дворцовой гвардии, показалась ему воистину поразительной. Трюк, на который пошли они с Норвином, чтобы добиться его увольнения из войска, представитель счел попросту отвратительным. Настолько, что, хотя это и не было самым важным делом, он немедленно потребовал нового суда и — после снятия с коменданта обвинений — возвращения его на службу. Процедура требовала времени; тем не менее Рамез заранее продиктовал письмо, положительно решающее дело о сокращении контракта Норвина и увольнении его из войска, с правом на пожизненную пенсию и сохранением звания. Кроме того, он официально подтвердил своим авторитетом известие о неопасной, но требующей изоляции болезни наместницы и потребовал, чтобы ей обеспечили необходимый покой. Сделав все это, он не отходил от Верены до того момента, когда ее недомогание начало проходить. Тогда… он вернулся к своим книгам.

Два дня спустя в здание трибунала пришла весть об отсутствии князя в Громбе. И на этот раз это были не слухи.

Внешне первая наместница судьи вернулась к своим прежним занятиям. Внешне — ибо апатичное перекладывание документов с одного конца стола на другой не имело вовсе никакого смысла. Она все еще боялась оставаться одна, и Ленея постоянно ее сопровождала. Неизвестно, собственно, зачем, поскольку Верена не испытывала особого желания с кем-либо разговаривать; более того, порой она впадала в глубокую задумчивость и вообще не слышала, что ей говорили.

Именно такое состояние безнадежно глубокой задумчивости было нарушено внезапным появлением Армы.

Громбелардка, когда-то уверенная в себе, решительная и не слишком обращавшая внимание на разницу между ее положением и положением императорской дочери, с некоторого времени странно притихла, словно чувствуя, что сейчас ее поведение должно измениться. Она могла надменно вести себя с энергичной, держащейся с высоко поднятой головой наместницей, но не со все еще больной, многим ей обязанной женщиной. Тем более странным было ее поведение, когда, распахнув дверь, она быстро прошла несколько шагов и сказала:

— Он сбежал! Князь Рамез сбежал, его нет в Громбе. Ну?!

В этом коротком возгласе слышался некий необоснованный упрек, злость и требование объясниться. Наместница подняла голову и долго смотрела Арме прямо в глаза.

— Что значит — «ну»? — спросила она.

— Ты об этом знала, ваше высокоблагородие! Что он собирается покинуть Громб! — Блондинка не собиралась отступать.

— Если еще раз, — негромко проговорила наместница, — ты отзовешься о его высочестве в столь неуважительном тоне, я прикажу тебя высечь. Поняла?

Наступило короткое молчание.

— Поняла? — повторила Верена.

— Поняла… ваше высокоблагородие.

Наместница кивнула.

— Теперь говори.

— Сегодня утром, — начала Арма, с усилием проглотив выговор, — его высочество князь-представитель в очередной раз принял у себя горбатого старика, на которого ваше высокоблагородие велели обращать особое внимание. Они о чем-то разговаривали, не слишком долго. Горбун вскоре ушел. За ним продолжают следить, и мы будем знать, что он станет делать, так как ваше высокоблагородие того желали. Но сразу же после его ухода князь Рамез отправился в комендатуру гарнизона. Ему привели навьюченного коня, он взял проводника и уехал, не сказав куда. Я знаю, что он уже покинул город. Ваше высокоблагородие… — Громбелардка с трудом пыталась сдержать возвращающийся гнев. — Ваше высокоблагородие… ты знала, что князь намеревается… Да? Именно поэтому ты приказала стеречь городские ворота?

Верена спокойно выдержала ее взгляд.

— Это правда. Да, я знала.

— Тогда… почему?..

— Потому. — Спокойствие наместницы было воистину каменным. — Я не стану перед тобой отчитываться. И ни перед кем другим.

Арма сделала полшага вперед, потом снова отступила, словно выбирая удобную позицию для нападения.

— Ваше высокоблагородие, — зловеще прошептала она, — мы заключили договор.

— Какой договор?

— Я помогаю вашему высокоблагородию небескорыстно. Я сказала, что мне все равно, чем ты руководствуешься, госпожа, если это способствует наведению порядка в этом крае. Похоже…

— Откуда ты знаешь, что отъезд князя тому не способствует?

— Ваше высокоблагородие!

Верена пожала плечами.

— Ну хорошо, я нарушила договор. И что теперь?

— Теперь… — сказала громбелардка. — Теперь…

Она снова отступила на шаг и посмотрела на молчащую Жемчужину Дома.

— Теперь… — проговорила она в третий раз, — прикажи меня схватить, ваше высокоблагородие. Незамедлительно. Сделай это, ваше высокоблагородие, иначе в противном случае я покажу тебе, на что я действительно способна.