Отель «Балчуг Кемпински», Москва. Тот же день — пятница, 4 апреля, 13.30

Александр, Ребекка и баронесса сидели за небольшим обеденным столом в углу роскошного гостиничного номера Александра, откуда открывался вид на Красную площадь, необычайно оживленную в этот солнечный весенний день. Меню было простым и подходило больше для завтрака, а не обеда — русские блины с красной икрой и кофе.

Разговор тоже не был перегружен сложными проблемами. Он касался двух тем: завершающий этап перехода Ребекки в русскую православную веру, что было обязательным условием для женщины, которой предстоит стать императрицей и матерью царских отпрысков, а также выбор нарядов для бракосочетания, проводимой следом коронации, а затем и коронационного бала, который состоится в тот же день вечером. Оба вопроса были важны, поскольку времени оставалось мало, меньше месяца. Через час предстояла встреча с одним из ведущих французских кутюрье и его помощниками. Нужно было снять с Ребекки мерку и остановить выбор на конкретном фасоне свадебного платья. Принятие решений по этому вопросу Александр был готов полностью доверить невесте, баронессе и самому модельеру. Его ждали другие дела: примерка собственного костюма для коронации, интервью государственному телевидению, а затем намеченная на четыре часа дня встреча в Кремле с руководителем администрации президента Гитинова.

На встрече предстояло обсудить протокольные вопросы и полномочия как политического, так и социального плана. В России никогда раньше не было царя, занимавшего фактически номинальный пост. Александру было известно, что внезапный и широкий взлет его популярности встревожил Гитинова. И президент хотел заранее указать молодому царю подобающее место, чтобы тот не вздумал обратить свою популярность в реальное влияние. Сам сказать об этом Александру в лицо Гитинов не решался, поскольку сознавал политическое могущество триумвирата, решившего реставрировать в стране монархию. Однако сообщить Александру о четких рамках, в которых ему надлежит держаться, вполне можно было через главу своей администрации. Иными словами, задача состояла в том, чтобы ознакомить царя с его должностными обязанностями: конституционный монарх является церемониальным главой государства, парадным представителем новой России как внутри страны, так и за рубежом. И все. Точка.

От подобной роли Александра несколько мутило, но он выражал полную готовность играть ее, во всяком случае в течение какого-то времени, которое потребуется ему для того, чтобы расширить связи и создать собственную базу власти. Вот тогда-то и можно будет медленно, поэтапно, тщательно рассчитывая шаги, активизироваться вначале в политической сфере, а затем и в военной среде. Идея заключалась в реализации народной мечты о национальном величии. Причем в этой системе ему отводилось место центрального и незаменимого элемента.

Года через три парламент будет бояться даже пикнуть, не проконсультировавшись прежде с царем. Через пять лет уже президент превратится в номинального главу государства. А через семь истуканами станут парламент и генералы, которые командуют вооруженными силами. Десятилетие спустя слово «монархия» избавится от приставки «конституционная». Тогда Россия и весь мир в полной мере поймут значение слова «царь». Оценивая деятельность Ивана Грозного, Иосиф Сталин считал, что тот был недостаточно грозен. У Александра с этим проблем не будет. Кровь уже на руках его, и он готов к тому, чтобы ее стало еще больше. Этой науке его обучали с младых лет. Баронесса была превосходным преподавателем.

Александр улыбнулся собственным мыслям, и его охватило умиротворение, которого он давно уже не испытывал. Истоки этого ощущения были вполне понятны. В конце концов трон переходил к нему окончательно и бесповоротно, гарантией чего была смерть отца. И Ребекка будет рядом с ним до конца его жизни.

Не менее ясно стало и то, что все эти тошнотворные страхи по поводу чудесного воскресения Николаса Мартена из мертвых всего лишь плод его собственного воображения. Причиной этих кошмаров была животная, почти истерическая боязнь потерять Ребекку. Подобные эмоции нуждались в жестком контроле, поскольку, если их не сдерживать, они могут попросту раздавить его.

— У тебя с собой был какой-то подарок, когда вы уходили вместе с Николасом, — донесся до него откуда-то издалека голос Ребекки.

Благодушие как рукой сняло, когда Александр поднял глаза и встретился с нею взглядом. Она сидела напротив. Баронесса уже ушла.

— Что ты сказала? — не понял он.

— Тогда, на вилле. У тебя был подарок — сверточек в цветной бумаге. Ты еще его под мышку сунул, когда вы с Николасом уходили погулять. Что там было?

— Не знаю. Не помню уже…

— Да как же не помнишь? Ты этот сверток из библиотеки принес. Положил его в бальном зале на стол, за которым мы сидели. А потом забрал, когда…

— Ах, Ребекка, о каких подарках ты говоришь? Где баронесса?

— Ушла. Ей позвонили.

— Стоило из-за этого уходить. Могла бы поговорить прямо здесь, за столом.

— Наверное, что-то личное.

— Да, наверное.

В дверь постучали. Вошел полковник Мурзин, одетый в отлично сшитый синий костюм и светло-голубую рубашку. Такова стала повседневная форма одежды агентов ФСО, которые охраняли Александра.

— Ваше высочество, прибыл портной из Парижа. Его приняла баронесса. Она просит, чтобы молодая царица присоединилась к ним. — По выражению лица Мурзина было видно, что он хочет сказать что-то Александру наедине.

— Ступай, дорогая. — Александр встал из-за стола. — Я приду к вам попозже.

— Конечно. — Ребекка с улыбкой тоже поднялась. Взяв сумочку, она вежливо кивнула Мурзину и удалилась.

Мурзин подождал, пока за ней закроется дверь.

— Я думаю, вам следует знать, ваше высочество. Консульская служба выдала деловую визу человеку по имени Николас Мартен.

— Что? — Александр почувствовал, как у него на пару секунд остановилось сердце.

— Виза выдана вчера в Гамбурге. Через МИД по запросу британской ландшафтно-архитектурной фирмы со штаб-квартирой в Москве.

— Он что, англичанин?

— Нет, американец. Прибывает сегодня из Германии. Для него зарезервирован номер в отеле «Марко Поло» здесь, в Москве.

Александр буравил Мурзина взглядом.

— Это он?

— На визе должна быть его фотография. Я запросил электронную копию. Но пока еще не прислали.

Александр развернулся на месте и пошел к окну. День был все так же ясен, а небо безоблачно. Город жил активной послеполуденной жизнью. На улицах стало больше машин, тротуары заполнились пешеходами. Но здесь, в комнате с Мурзиным, стоящим за спиной, казалось, сгустились сумерки. Где-то глубоко внутри застучал метроном.

Тук-тук, тук-тук…

Опять это проклятое тиканье. Изводящее, неотвязное, пугающее. Словно рождающееся чудовище.