– Дело в том, что Анни была глуха.

Я взглянула на него с озадаченным видом. Ясное дело, он хотел, чтобы я уловила какую-то непонятную мне связь между его словами и еще чем-то. Но до меня никак не доходило, чего именно он хотел от меня.

– Иными словами, Рори – наш… То есть он мой сын.

– О боже! – прошептала я ошеломленно. И одновременно все, что оставалось мне непонятным в этом странном семействе, все вдруг мгновенно прояснилось и стало на свои места. Я молча уставилась на камин. За моей спиной тяжело дышал Мышь. Вот он подошел к креслу и так же тяжело опустился на него.

– Когда Анни забеременела, мы, конечно, оба были очень счастливы. А потом первое УЗИ, и оно тут же выявило, что у нее раковая опухоль в яичниках. Само собой, ни о каком предметном лечении онкологии не могло быть и речи. Ведь это могло бы отрицательно сказаться на развитии плода. Словом, мы оба оказались перед ужасным выбором. Либо сохранить беременность и тем самым принять на себя все последствия того, что жена не смогла своевременно пройти курс химиотерапии, или же сделать аборт и приступить к лечению незамедлительно. Но Анни была оптимисткой. Разумеется, она выбрала первый вариант. Она знала, что независимо от того, останется ли она жить или умрет, это ее единственный шанс родить ребенка. Врачи сказали ей, что сразу же после появления на свет младенца ей будет необходима срочная операция по удалению яичников. Следите за ходом моей мысли, Стар?

– Да, внимательно слушаю вас.

– И вот Рори появился на свет, и почти сразу жене сделали операцию. Но время было упущено: раковые клетки уже распространились на печень и лимфоузлы. Анни умерла спустя два месяца.

У Мыши сорвался от волнения голос. На какое-то время он замолчал, потом, справившись с собой, продолжил:

– Когда у жены диагностировали рак, я с самого начала просил ее, умолял сделать аборт и немедленно приступить к лечению, чтобы воспользоваться наилучшим образом всеми шансами на выздоровление. Вы же знаете, как я обожал Анни. И вот, когда ее не стало, всякий раз при виде Рори я видел перед собой не невинного ребенка, а убийцу своей матери. Такова моя горькая правда, Стар. Я его возненавидел. Возненавидел за то, что он убил свою мать… любовь всей моей жизни. Ведь Анни была для меня всем.

Он снова запнулся и замолчал, не в силах продолжать. Я тоже сидела в кресле молча, затаив дыхание и боясь пошевелиться. То, что он рассказывал мне, было ужасно.

– Честно, – заговорил он снова, – я плохо помню, что было потом. У меня случился нервный срыв. Какое-то время я провалялся в больнице. На помощь пришла Маргарет, благослови ее Господь. У нее не оставалось иного выбора, как забрать ребенка к себе в Хай-Уилд. Потом я кое-как выкарабкался, выпив тонны всяких лекарств. И Рори вернулся ко мне вместе с няней, которая за ним присматривала. Мой психотерапевт всячески поощрял меня к тому, чтобы я сблизился с малышом, полюбил его, установил с ним, так сказать, родственную связь. Но я не мог. Не мог, и все тут! Я не мог заставить себя даже взглянуть на него. А вскоре умер мой отец, и вся ситуация только усугубилась. В доме сменилась целая вереница нянь, которых откровенно пугало мое агрессивное поведение. И снова в дело вмешалась Маргарет. Она предложила забрать Рори к себе насовсем. К тому времени все мои близкие, видно, уже махнули на меня рукой. Для них я был совсем пропащим. Впрочем, таким я и был на самом деле. Я забросил свою архитектурную практику, довел до ручки ферму. Можно сказать, разорил и уничтожил ее полностью. А главное – доставил кучу проблем уже самой Маргарет. Ведь все последние пять лет у нее практически не было возможности заниматься своей работой или устраивать личную жизнь. А Рори… Представляете, он ведь до сих пор уверен, что я его дядя! Но самое страшное, он ничегошеньки не знает о своей матери. Я категорически запретил всем упоминать имя Анни в разговоре с ним. Но он так похож на нее… Анни ведь тоже была очень талантливым художником… Как мне смириться со всем этим? Смогу ли я когда-нибудь преодолеть себя?

В комнате воцарилось тяжелое молчание. Мышь сел в кресло, обхватив голову руками. Он прерывисто и натужно дышал.

– Но вы уже попытались это сделать, – осторожно начала я. – Помните? Вы даже недавно приготовили ему брауни.

Мышь посмотрел на меня затравленным взглядом человека, не знающего, что ему делать. Потом вскинул обе руки вверх и ответил мне на языке жестов.

– Приготовил. И все благодаря вам.

Надо сказать, его язык жестов был безупречен.

Я сказала Мыши, что мне пора спать. События последних нескольких дней истощили меня сверх всякой меры. А тут еще присовокупились и его беды тоже. Я лежала в постели, закутавшись в одеяло и покрывала, словно в кокон, размышляя обо всем том, о чем только что поведал мне Мышь. Я понимала: прежде чем мое сердце решит, как ему реагировать на признание Мыши, мне следует проанализировать все факты.

Да, мое сочувствие к нему было огромным. Я искренне сопереживала его горю. Но мне также искренне было жаль Орландо, Маргарет и особенно Рори. Который, как говорится, попал под раздачу ни за что. Оказался без вины виноватым. Пострадал лишь за то, что появился на свет.

Но при всем том… мальчик счастлив. Невинная душа! Он не только любим, он и сам с радостью делится своей любовью со всеми окружающими. А свое собственное увечье воспринимает с той легкостью и непосредственностью, какая свойственна детям. Как и я сама когда-то восприняла все необычные обстоятельства своего детства. Да, отец относится к мальчику предвзято. Можно сказать, он не любит своего сына. Но рядом с Рори всегда есть люди, готовые восполнить и компенсировать ему эту нехватку родительской любви. Они, да и я сама, всегда подхватят мальчика на руки, если он вдруг оступится или упадет.

Что же касается любовного признания Мыши, то я решила пока не воспринимать его слова всерьез. Вполне возможно, очутившись снова в Кембридже, он и испытал нечто похожее на прозрение. Но нельзя сбрасывать со счетов годы одиночества, прожитые в горе. А тут чисто случайно рядом оказалась женщина. Так сказать, в шаговой доступности от него. И эта женщина – я. Вот он и вообразил себе невесть что. А у меня ведь были совсем другие функции: работать вместе с его братом, кормить его самого. И главное – заботиться о его сыне…

Впрочем, в подобной ситуации легко и ошибиться…

Да, именно так, размышляла я. В этом вся причина. А потому я не собираюсь открывать шлюзы в собственной душе и изливать ему свои чувства. Мышь и так переживает сейчас самый настоящий эмоциональный шторм. А потому не следует усиливать турбулентность его переживаний.

К тому же я ведь остаюсь здесь, рядом с ним, подумала я, закрывая глаза, чтобы погрузиться наконец в сон. Но только ради Рори.

* * *

На следующее утро Мышь заявился в Хай-Уилд сразу же по моем возвращении домой после того, как я отвезла Рори в школу. Я обратила внимание на то, что на нем была та же одежда, что и вчера. Такое впечатление, что он не ложился спать.