– Пока нет.

– Два конверта во внутреннем кармане моего форменного пиджака, который висит на вешалке. Письмо только для твоих глаз, Мак сказал.

Старк нашел конверты и запихнул их во внутренний карман своей парки.

– Что там в Тегеране? – спросил он краем рта.

– Аэропорт похож на сумасшедший дом, тысячи человек пытаются попасть на три-четыре самолета, которым они пока что разрешили сесть, – быстро заговорил Хогг, – и еще не менее шести 747-х, которые бесцельно болтаются в воздухе в режиме ожидания, надеясь получить разрешение на посадку. Я… э-э… я просто проскочил без очереди, влез, не получив настоящего подтверждения, а потом говорю, извините, мол, я думал, что все в порядке, тут же забрал наших – и наутек. Едва успел перемолвиться парой слов с Мак-Айвером. Вокруг него была целая толпа революционеров с пальцами на курке да еще один-два муллы, но по виду с ним все в порядке. Петтикин, Ноггер и остальные тоже вроде в порядке. Я по крайней мере неделю буду базироваться в Эль-Шаргазе, летать туда-сюда, когда получится. – Эль-Шаргаз находился недалеко от Дубая, где у S-G располагался головной офис по эту сторону Персидского залива. – У нас есть разрешение авиадиспетчерской службы Тегерана привозить запчасти и людей в количестве, соответствующем числу тех, кого мы намереваемся вывезти. Судя по всему, они собираются поддерживать нашу численность один в один и на достаточном уровне. Рейсы запланированы по субботам и средам. – Он остановился, чтобы перевести дух. – Мак говорит, чтобы ты придумывал поводы, чтобы я мог прилетать сюда время от времени: я теперь вроде курьера между ним и Энди Гавалланом, пока обстановка не нормализу…

– Осторожно, – сказал Старк из-под руки, увидев, что Затаки поднял глаза и посмотрел на самолет. Он наблюдал, как иранец проверяет пассажиров и их документы. Потом увидел, что Затаки подзывает его к себе, и спустился по трапу. – Да, ваше превосходительство?

– У этого человека нет разрешения на выезд.

Человека звали Робертс, это был один из слесарей, средних лет, очень опытный. Тревога глубоко отпечаталась на его изборожденном морщинами лице.

– Я сказал ему, что не смог его получить, капитан Старк, мы не смогли его получить, иммиграционные службы по-прежнему все не работают. В Тегеране с этим проблем не было.

Старк взглянул на документ. Тот был просрочен всего на четыре дня.

– Может быть, вы могли бы отпустить его на этот раз, ваше превосходительство. Это правда, что служ…

– Нет действительного разрешения на выезд, нет выезда. Он остается!

Робертс побелел.

– Но Тегеран меня пропустил, и я должен быть в Лон…

Затаки схватил его за куртку и выдернул его из строя, тот запнулся и распластался на земле. В ярости Робертс поднялся на ноги.

– Клянусь Богом, мне дали разрешение и… – Он замолчал. Один из «зеленых повязок» упер винтовку ему в грудь, второй встал сзади, оба были готовы в любой миг нажать на курок.

Старк сказал:

– Подожди возле джипа, Робертс. Черт подери, подожди возле джипа!

Один из «зеленых повязок» грубо подтолкнул механика к машине, пока Старк пытался скрыть свое собственное беспокойство. У Джона Тайрера и Мануэлы тоже не было действительных разрешений на выезд.

– Нет разрешения на выезд, нет выезда! – злобно повторил Затаки и взял документы у следующего человека.

Дженни, стоявшая следующей после него, была сильно напугана. Она ненавидела Затаки, и насилие, и запах страха, окружавший ее, ей было жаль Робертса, которому требовалось срочно вернуться в Англию, потому что один из его детей тяжело заболел, подозрение на полиомиелит, и не было ни почты, ни телефона, и телекс работал лишь изредка. Она смотрела, как Затаки медленно проверяет документы пилота, стоявшего рядом с ней. Гнусный ублюдок! – подумала она. Я должна сесть на этот самолет, должна. О, как бы мне хотелось, чтобы сейчас мы уезжали вместе. Бедный Дункан, он просто не станет заботиться о себе, не станет есть как следует, и у него обязательно опять откроются его язвы.

– Мое разрешение на выезд просрочено, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал робко, и позволила слезам блеснуть в ее глазах.

– Мое тоже, – испуганно произнесла Мануэла.

Затаки посмотрел на них. Он колебался.

– Женщины ответственности не несут, виноваты мужчины. Вы, две женщины, можете лететь. На этот раз. Поднимайтесь в самолет.

– А нельзя мистеру Робертсу тоже с нами? – попросила Дженни, указывая на механика. – Ему дейст…

– Поднимайтесь в самолет! – заорал вдруг Затаки, впадая в один из своих неожиданных, маниакальных приступов ярости; кровь бросилась ему в лицо.

Обе женщины торопливо поднялись по ступеням трапа, всех остальных на миг охватила паника, и даже его собственные «зеленые повязки» нервно поежились.

– Ваше превосходительство, вы были правы, – сказал Старк на фарси, заставляя себя сохранять внешнее спокойствие. – Женщины не должны перечить. – Он ждал, затаив дыхание, и все ждали. Черные глаза сверлили его. Но Старк не отвел бесстрастного взгляда. Затаки кивнул и с сердитым видом вернулся к изучению документов, которые держал в руке.

Вчера Затаки вернулся из Исфахана, и Эсвандиари выдал разрешение на полет на завтра, чтобы отвезти его назад в Бендер-Делам. Чем скорее, тем лучше, угрюмо подумал Старк.

И при этом ему было жаль Затаки. Прошлой ночью он нашел его прислонившимся к вертолету, Затаки сжимал виски руками, очевидно испытывая дикую боль.

– Что с вами, ага?

– Голова. Я… моя голова.

Старк уговорил его сходить к доктору Натту и сам потихоньку проводил иранца в бунгало врача.

– Просто дайте мне таблетку аспирина или кодеина, доктор, что у вас там есть, – сказал Затаки.

– Может быть, вы позволите мне осмотреть вас, и то…

– Никаких осмотров! – вскричал Затаки. – Я знаю, что со мной не так. САВАК со мной не так, тюрьма со мной не так… – Позже, когда кодеин немного унял боль, Затаки рассказал Старку, что примерно полтора года назад его арестовали и обвинили в антишахской пропаганде. В то время он работал журналистом в одной из абаданских газет. Восемь месяцев его продержали в тюрьме, потом, сразу после абаданского пожара, выпустили. Он не стал рассказывать Старку, что с ним делали в тюрьме. – На все воля Бога, пилот, – произнес он с горечью. – Но с того дня я благословляю Аллаха за каждый новый день жизни, который дарован мне, чтобы я мог раздавить новых людей из САВАК и людей шаха, его лакеев-полицейских и лакеев-солдат, а также всех и каждого, кто потворствовал его злу. Когда-то я поддерживал его, разве не он заплатил за мое образование, и здесь, и в Англии? Но САВАК – это его вина! Его вина! И эта часть моей мести – только за меня. Я еще не начал мстить за жену и сына, убитых в абаданском пожаре.

Старк промолчал. Все как, кто и почему, связанные с пожаром, унесшим жизни пятисот человек, так никогда и не выплыли на свет.