– Тогда я добавлю несколько слов от себя к письму Диллса. Как я и говорил, окончательное решение принимает Бейкер, но я неплохо его знаю, так что, полагаю, у вас неплохие шансы.

Стэнли потянулся за пером и быстро написал несколько строк в нижней части письма Диллса. Потом позвонил в маленький колокольчик, стоявший на столе, и велел ординарцу принести новый конверт. После чего запечатал в нем письмо.

Бент чувствовал себя как в бреду. Ему удалось одурачить Стэнли Хазарда, который даже не подозревал, кто стоит перед ним. Еще его так и подмывало спросить о Джордже, но он не мог придумать, как это сделать, не вызвав подозрений. Что ж, придется пока забыть о мести, ведь нужно сначала завоевать расположение Бейкера.

Стэнли протянул ему запечатанный конверт:

– Передайте это полковнику Бейкеру, вы найдете его на Пенсильвания-авеню, дом двести семнадцать.

– Спасибо, сэр, благодарю вас.

Бент тяжело встал, протянул руку и только тогда сообразил, что держит в ней письмо. Он разжал пальцы, и письмо упало на пол. Стэнли поднялся из-за стола и нарочитым жестом сложил руки за спиной.

Кипя от ненависти при виде такого пренебрежения, Бент все же сумел успокоиться и наклонился за письмом. Поднять его оказалось непросто – мешал живот.

– И вот еще что… – резко произнес Стэнли.

– Сэр?..

– Вашего имени нет в списке встреч, назначенных на сегодняшний день. Этого разговора не было, и вы забудете, что вообще входили в это здание. Если вы нарушите это условие, пеняйте на себя. – Он небрежно махнул рукой. – Хорошего дня.

А что они сделают, если он проболтается? Убьют его? Такая возможность напугала Бента, но ненадолго. Он с трудом сдерживал возбуждение, ведь всего несколько минут назад он наконец нашел дверь в коридоры власти, пусть даже только слегка приоткрытую.

Пошатываясь, он спустился по лестнице, мысленно обещая себе понравиться полковнику Бейкеру любой ценой. С помощью этого тайного бюро он доберется до Джорджа и Билли Хазардов. Да и сама работа казалась ему просто идеальной. Он уже представлял, как допрашивает какую-нибудь подозреваемую… как срывает с нее одежду… касается ее… а она ничем не может ему ответить.

Чувствуя себя так, словно заново родился, Бент вышел на улицу. Какие-то клерки и несколько офицеров у входа с изумлением смотрели, как толстый мужчина, пританцовывая, идет по дорожке Президентского парка.

Стоя у правого борта рядом с рубкой, Купер наблюдал за небом. Это ему только казалось или плотные тучи действительно начали чуть пропускать свет, рассеивались, позволяя лучам пробиваться сквозь сплошную облачность?

По словам Баллантайна, успех рейса зависел от двух условий: правильной волны и полной темноты. С волной все было в порядке, а вот с темнотой… Прибрежный ветер ночью усилился и разгонял облака, и если караульного еще десять минут назад не было видно, то теперь его силуэт на марсе отчетливо вырисовывался на фоне светлеющего неба.

«Уотер Уитч» вышел из Нассау через три дня без всяких происшествий. Когда далеко на горизонте показались корабли федералов, капитан отдал команду загрести жар, чтобы уменьшить дым, и они медленно прошли мимо, растворившись в темноте благодаря серому цвету корпуса и низкой посадке. Потом наступили опасные часы – тот короткий период, за который каждый капитан подобного судна получал пять тысяч золотом или в долларах янки. Но даже тогда, еще меньше часа назад, Баллантайн был совершенно спокоен и обещал Куперу и его жене традиционную праздничную выпивку – коктейль с шампанским, – когда они минуют форт Фишер.

С тех пор как они вышли из порта, Купер постоянно пытался примириться с мыслью, что Эштон – совладелица этого судна, которое так грубо игнорировало тяжелое положение Конфедерации. Баллантайн предупредил его, что на борту никто не должен знать ни одного из имен владельцев. Сам он упомянул об Эштон лишь в надежде как-то усмирить возмущение Купера.

Что ж, это ему удалось, но теперь Купер пребывал в смятении. Он пока не решил, что ему делать с таким открытием.

Крепко сжимая поручень, Купер подставил лицо морскому ветру. Для каролинской зимы воздух был теплым. Слева маячили голубые огни фонарей блокадной эскадры. Как они там могли не слышать ровного гула и шлепанья лопастей гребного колеса? Даже притом, что «Уотер Уитч» продвигался на юг крайне медленно, держась как можно ближе к берегу, все равно лопасти и моторы звучали слишком громко, когда пароход преодолевал невысокие волны прибоя.

– По правому борту Биг-Хилл! – негромко крикнул караульный с мачты, и другой матрос тут же помчался в рубку, чтобы сообщить это.

Купер напряженно всматривался в ровный пустынный берег и внезапно, с пугающей ясностью, увидел высокий холм, сообщавший контрабандным судам, что они находятся рядом с фортом Фишер и безопасными водами. Светлые пятна между стремительно бежавшими тучами становились все ярче и шире.

Смогли ли Юдифь и дети уснуть на своих узких койках? Едва ли. Чувство близкой опасности передалось даже Мари-Луизе, когда Мэйны наблюдали, как команда «Уотер Уитч» задраивала люки машинного отделения, накрывала брезентом накгоуз и разбирала мачты, оставляя только их нижние части. На салинг фок-мачты был отправлен караульный матрос, после того как Баллантайн, не переставая улыбаться, прочел ему наставление об осторожности:

– Запомни главное правило на моем корабле, малыш. Чиркнешь одной только спичкой для своей трубки – и я тебя вздерну на рее.

Баллантайн вместе с лоцманом еще раз обсудили план последнего прорыва. Они пройдут примерно в двадцати милях к северу от Кейп-Фира, потом обогнут порт, минуя самый северный из кораблей эскадры. В сумерках, когда маневр завершится, они бросят якорь и будут стоять на рейде до полной темноты, а потом двинутся вдоль берега к устью реки.

Медленный ход судна сильно действовал на нервы. А еще эти голубые огни слева. Теперь, когда становилось все светлее, Купер уже различал мачты и корпус одного из кораблей – достаточно большого, возможно, даже крейсера.

Как далеко он от них? В полумиле? И если Купер их видит, значит вахтенный северян тоже может заметить «Уотер Уитч».

Он снова запрокинул голову и посмотрел на небо. О Боже, облака уже стали прозрачными, как кисея. Те, что были чуть плотнее, светились по краям, и между ними виднелись звезды. Еще несколько минут – и усиливающийся ветер очистит небо полностью.

Купер бросился к рулевой рубке, забыв второпях, что шлюпки опущены до уровня поручней. Ударившись головой, он вскрикнул и тут же услышал, как какой-то матрос в натянутой на уши шерстяной шапке, сидевший возле борта, буркнул сердито: «Эй, там, потише». Его лицо и руки были черны от угольной пыли. Когда Купер спросил капитана, не излишни ли такие меры предосторожности, тот ответил:

– Советую и вам поступить так же. Лучше быть грязным, чем мертвым.

В рубке было уже достаточно светло от луны, чтобы Купер видел Баллантайна, лоцмана и рулевого, пристально смотревшего в большой оловянный конус, который скрывал слабый свет компаса.