в длинных черных волосах, что падали свалявшимися прядями на глаза, виднелась седина, а отросшая борода чуть топорщилась. Встретишь такого на улице и сразу подумаешь: вот идет ещё одна душа, оставившая в таверне остатки денег достоинства. И все же, было в нём что-то особое… что-то, странное и неуловимое. То ли во взгляде, то ли в гордой осанке, что цепляло интерес.

– Не подумай дурного, друг мой, я не преследую тебя. Просто я всегда хорошо запоминал лица, а твоё увидел впервые. Ты недавно в городе, или только услышал зов Всевышнего?

Голос ученика звучал так мягко, так дружелюбно, но при этом так твердо, что Айдеку захотелось быть честным с этим незнакомцем.

– Нет… я… я местный и давно принял истину умом и сердцем. Просто… я не приходил на молитвы. Три года не приходил.

– Вновь обретенный друг столь же желаем для общины, как и друг новый,– мужчина отошел от стены и положил руку на плечо Айдеку.– Вера всякого из нас проходит через испытания и сомнения. И не важно, что побудило тебя покинуть общину. Важно лишь то, что ты снова обрёл её и не разрывал связь в своей душе. Впрочем, мы, кажется, так и не представились друг другу. Меня зовут Эйн Халавия. А как мне обращаться к тебе, друг мой?

– Я Айдек…

– Можешь не называть своего родового имени, если не хочешь,– остановил его Эйн, заметив как замялся фалаг.– Достаточно и названного. Община понимает тех, кто стремится скрыть свою веру от посторонних. Путь жертвы, о которой так много говорил наш наставник сегодня, это путь немногих.

– Мне нечего скрывать. Я Айдек Исавия.

– Рад нашему знакомству, Айдек Исавия. Ты воин?

Фалаг с удивлением посмотрел на своего собеседника. В его внешнем виде не было ничего, что могло указать на принадлежность к тагмам. Айдек был одет в шерстяную накидку, простую серую тунику, подпоясанную кушаком, просторные штаны и легкие сандалии. Даже простого ножа и того при нём не было.

– Не удивляйся, друг. Просто тебя выдают походка и жесты. В общинах всегда много людей меча и я научился их замечать,– улыбнулся ему Эйн.– Прости, что спрашиваю, но ты покинул наше собрание один, а эта святая ночь ещё не окончена и её не положено проводить в одиночестве. Так скажи мне, Айдек Исавия, ждут ли тебя единоверцы?

Фалаг отрицательно замотал головой.

– Быть может, ты согласишься тогда разделить трапезу со мной и моими друзьями? Негоже праведному проводить эту ночь одному, вдали от собратьев по вере.

Выглянувшая из облаков полная луна осветила лицо Эйна и Айдек впервые смог подробно его рассмотреть. Проповеднику действительно было около тридцати. У него был высокий лоб, тонкий нос, узкие губы, впалые худые щеки и довольно густые брови. Хотя лицо его выглядело бледным и усталым, в нём чувствовалось некое неуловимое благородство, какое бывает скорее у отпрысков знатных родов, чем у представителей простых сословий. Айдек хотел было деликатно отказаться от приглашения – он не очень хорошо сходился с новыми людьми, но неожиданно для самого себя произнес:

– С большим удовольствием, Эйн.

Тот улыбнулся и приглашающим жестом указал ему на уходившую между домов дорогу. Они пошли по ночным улицам города, куда-то вглубь Кайлава. Узкие дороги, пролегавшие между двух или трехэтажных кирпичных домов с желтой черепицей на крыше, казались вымершими, и за весь их путь им встретилось лишь несколько прохожих, да пара бродячих собак, что при их появлении тут же юркнули в глубины подворотен.

– Дом, в который мы идём, расположен совсем неподалеку,– проговорил ученик наставника, махнув рукой куда-то вдаль улиц.– Там живут добрые и честные люди. Их двери и сердца всегда открыты для тех, кто принял истину и вступил на указанный Всевышним путь.

Айдек кивнул. Он чувствовал себя странно. Многолюдные собрания всегда смущали его, и по возможности он старался их избегать, пользуясь любым, даже самым сомнительным предлогом. И уж тем более, он старался избегать собраний незнакомцев. А тут, он сам решил последовать за этим незнакомцем. Словно какая-то внешняя воля захватила его и направила за этим человеком.

– За последние три года мы проделали очень большой путь, друг мой. Нашими общими стараниями и стараниями Майдо Элькэрии, община Кадифа вновь становится сильной и многочисленной. Наши семьи крепки и полны детей. Всевышний ограждает нас от нападков и гонений и мы вытесняем тьму греха даже из таких оскверненных мест, как этот павший город. И вот подтверждение моим словам,– он указал пальцем на дом, стоявший в конце улицы.– Когда-то здесь был дом блудниц, в котором собирались преступники и падшие люди, а теперь, усилиями нашей общины, здесь живёт добрая алавелинския семья.

Трёхэтажный дом, к которому его подвел Эйн, стоял несколько особняком от остальных, что прижимались друг другу, словно вставшие в боевой порядок воины, и был построен не из белого, а из жёлтого кирпича. Эйн подошел к покрашенной красной краской двери и легонько постучал. Почти сразу послышался металлический лязг засова и в открывшемся проеме показалась сгорбленная старуха.

– Благословение тебе, добрая женщина. Скажи, дома ли твоя семья и согласишься ли ты принять в столь поздний час гостей под вашими сводами?

Стоило Эйну заговорить, как старуха моментально заулыбалась своим беззубым ртом. Не говоря ни слова, она поклонилась ученику наставника, а потом поцеловала его сложенные на груди ладони, крепко сжав их в своих морщинистых руках.

– Для тебя, дорогой мой, здесь всегда есть место,– проговорила она тихим скрипучим голосом.– Но глаза мои слабы и я совсем не узнаю твоего спутника, кто это с тобой?

– Это Айдек,– сказал Эйн таким тоном, будто ответ этот был исчерпывающим и не требовал других пояснений. К удивлению фалага, старуха, кажется, оказалась им вполне удовлетворена.

– Благословение тебе, Айдек. Будь же гостем в нашем доме.

– Благословение и тебе, добрая женщина,– рассеянно повторил слова своего спутника Айдек.

– Вся ли твоя семья сегодня дома? – спросил ее Эйн, когда они вошли в подсвеченный тусклым светом масляной лампы коридор.

– Вся. Мы как раз стол накрыли. Эх, говорила же я, говорила, что ты придёшь! Надо было купить больше мяса… или гусей и уток.

– Это излишне, Лифана. Ты же знаешь, мне по душе скромная пища, ибо с ней всегда благословение бога. Да и ночь эта не подходит для дорогих яств и угощений.

Старуха кивнула. Её губы зашевелились, словно она хотела сказать что-то ещё, но женщина проглотила так и не вырвавшиеся наружу слова.

Пройдя по короткому коридору, они вошли в обеденный зал, большую часть