Я тупо смотрел на нее, по-прежнему ничего не понимая.

– Мне говорили, раньше там жила леди Пейшенс с прислугой.

С прислугой. С единственной служанкой. Однако комнаты Пейшенс были намного просторнее, чем моя единственная спальня. Они располагались в том же коридоре, что и покои лорда Чейда. И оттуда не было доступа в тайный лабиринт. Я по-прежнему молча смотрел на Спарк.

– Разумеется, с тех пор там все поменялось. Думаю, даже несколько раз. Там очень красиво, господин. Прекрасный вид на море и на сады внизу.

– Знаю, – выдавил я.

– Ваш друг поселится в комнатах, раньше принадлежавших лорду Голдену. Они ему знакомы, хотя меня просили не говорить об этом никому, кроме вас. А я буду служанкой при нем. Но и вашей тоже, конечно. Я буду жить в комнате для прислуги при его покоях.

В комнате, где когда-то жил я. Ко мне наконец вернулся дар речи.

– Похоже, у тебя и работа новая.

Она покачала головой, и из-под чепца на лоб выбился непослушный локон.

– О нет, господин, я с самого начала работаю в Оленьем замке горничной.

Она улыбнулась, но в глазах ее мелькнуло беспокойство. Та же тревога терзала и меня.

– Да, конечно. Спасибо.

– О, ваш ключ, господин. Вот. От ваших новых покоев.

– Спасибо. – Я торжественно взял у нее ключ. – А теперь, пожалуй, пойду, навещу лорда Чейда.

– Конечно, господин.

Она снова присела в реверансе, на этот раз не без показного изящества, и поспешила прочь. А я отправился в комнаты Чейда, подозревая, что за всеми этими переездами стоит он и что он объяснит мне, зачем их затеял.

Я постучал, и слуга впустил меня. Оказавшись в передней, я хотел пройти в спальню, однако слуга жестом указал на дверь в гостиную. У меня отлегло от сердца – значит, Чейду лучше!

Гостиная была выдержана в зеленых и коричневых оттенках – мох и желуди. Над камином висел портрет короля Шрюда во времена его расцвета. Пар из чайника наполнял комнату теплым и пряным ароматом. Чейд в мягком халате сидел в кресле у камина. Напротив него, на мягком стуле, устроилась Шайн. На девушке было простое и скромное платье, зеленая ткань подчеркивала цвет ее глаз. Волосы, заплетенные в косу, были уложены в узел на затылке. Без сомнения, подумал я, влияние Кетриккен. Шайн и Чейд посмотрели на меня, когда я вошел. Шайн, похоже, встревожилась.

Но не она, а Чейд заставил меня остановиться на полпути. Он благожелательно улыбнулся мне – и это была растерянная улыбка старика. За то недолгое время, что мы не виделись, он постарел. Лицо так осунулось, что сквозь кожу проступили кости черепа. Глаза казались почти остекленевшими. Я даже засомневался, что учитель узнал меня.

Но тут он сказал:

– А, это ты, мой мальчик! Как вовремя. Шайн как раз заварила чаю. Прелесть что за чаек. Присоединишься?

– А что это за чай? Я не узнаю запаха. – Я медленно двинулся к ним через комнату.

Чейд указал на стул рядом с собой, и я осторожно присел.

– Чай как чай. Пряности и все такое. Имбирь вроде бы. Лакричный корень, может быть? Сладкий такой. И пряный. Хорошо выпить такого чайку в холодный день.

– Спасибо, – сказал я, потому что Шайн уже протягивала мне наполненную чашку. Я с улыбкой принял ее. – Вы как будто ждали меня.

– О, всегда приятно, когда заходят гости. Я надеялся, что Лант заглянет. Ты уже встречался с моим мальчиком, Лантом?

– Да. Да, мы знакомы. Ты прислал его ко мне в Ивовый Лес, помнишь? Чтобы он стал учителем для моей дочери Би.

– Правда? Ах да, да. Учитель… Из Ланта вышел бы хороший учитель. У него доброе сердце. Нежная душа.

Он кивал при каждом слове. Нет – не кивал. Это у него голова тряслась. Я покосился на Шайн. Она встретила мой взгляд, но ничего не сказала.

– Чейд, прошу тебя… – проговорил я, хотя сам не понимал, о чем прошу. – Ты здоров?

– Он чувствует себя неплохо, – предостерегающим тоном сказала Шайн. – Когда его никто не тревожит. И не приносит плохих новостей.

Возможно, о ней можно было сказать то же самое.

Я поднес чашку ко рту и притворился, что пью, а сам принюхался. Кажется, никаких зелий не чувствовалось. Я посмотрел на Шайн – она как раз отпила глоток.

Она встретила мой взгляд и сказала:

– В чай добавлены успокоительные травы. Но совсем немного.

– Совсем немного, – согласился Чейд и снова улыбнулся мне так благожелательно, что по спине побежали мурашки.

Я посмотрел на Шайн в упор:

– Что с ним такое?

Она как будто не поняла, о чем я:

– По-моему, с моим отцом все хорошо. Он рад, что я с ним.

Чейд кивнул:

– Да, я рад.

Шайн понизила голос:

– Он перестал использовать Силу, чтобы скрывать возраст. Ему больше нельзя ее использовать, и пить травы, которые он пил раньше, тоже нельзя.

Блуждая взглядом по комнате, я пытался подавить заворочавшийся в сердце ужас. Король Шрюд взирал на меня со стены. Его проницательный взгляд и решительный подбородок – фамильные черты Видящих – напомнили мне о том, как угасал его рассудок на закате жизни, подточенный недугом, беспощадной болью и одурманивающими настоями, которыми он глушил ее. Что-то в словах Шайн встревожило меня.

– Откуда тебе известно, что ему нельзя использовать Силу?

Она посмотрела на меня с легким изумлением, словно я сморозил неприличность:

– Леди Неттл сказала мне. Она говорит, он слишком увлекся Силой и больше не может держать ее в узде. Она не смогла объяснить мне толком, потому что я сама этой магией не владею, но говорит, что отец теперь стал очень уязвимым. Он не должен использовать Силу сам, и никто не должен прилагать Силу к нему.

Я ответил на вопрос, который она не задала вслух:

– Я не причиню ему вреда. Я выпил очень крепкого настоя эльфийской коры, чтобы Виндлайер не смог затуманить мой разум и восприятие. От этого я потерял способность чувствовать Силу. Она так и не вернулась.

– Виндлайер… – повторила она, побледнев.

Ее маска спокойствия дала трещину, и я увидел истерзанную женщину, отчаянно цепляющуюся в поисках утешения за приметы нормальной жизни – чистую одежду, теплую постель, завтрак, обед и ужин в свой черед. Если ты однажды узнал на собственном опыте, на что способны бессердечные подонки, этого уже не забыть. Так до конца жизни и будешь помнить, что среди прочего с тобой может случиться и это.

– Ты в безопасности, – сказал я, хоть это и не могло ей помочь.

Она подняла на меня глаза и тихо проронила:

– Пока да. А Би – нет. Она укусила его, чтобы он отпустил меня. И я сбежала.