Асом вторгся в опочивальню Ашии, и его намерения угадывались безошибочно. Ашия, обуреваемая тем же желанием, притянула его к себе и откинула для поцелуя покрывало.

В обоих кипели боевой раж и гордость друг за друга – приворотная смесь, которой невозможно противостоять.

Ашия опрокинула мужа на кровать и оседлала:

– Мне говорили, что землепашеские постели находят лучшее применение, нежели только для сна. – Она еще раз поцеловала его.

Член Асома восстал под одеждой, как палаточный шест.

– Я все-таки… пуш’тинг. – Он застонал, когда Ашия сдавила его.

– Завтра – может быть, – ответила она, раздеваясь. – Сегодня – мой муж.

334 П. В., зима

Ты нарушил указ – как мой, так и Шар’Дама Ка, – объявил с Трона черепов Ашан.

Гнев в его голосе услышали все, и он не был притворным. Со своего места над троном Инэвера видела пляску ярости в ауре андраха.

– Вы выступили ночью в Ущерб и сразились на алагай’шарак. Что скажете в свое оправдание?

Все затаили дыхание в ожидании ответа, в огромном зале воцарилась тишина. Он был забит до отказа: пришли все городские дама, а также высокопоставленные шарумы и дама’тинг. Весть о ночном сражении уже разошлась повсеместно, и слово «шар’дама» было у всех на устах. Инэвера сомневалась, что джинна теперь удастся загнать обратно в бутылку.

Асом, ничуть не раскаявшийся, стоял впереди, Асукаджи – рядом. За ними выстроились сводные братья-дама и дамаджи соответствующих племен. Большинство стариков кипели от бешенства, их ауры так и трещали. Их вынудили принять в наследники сыновей Ахмана, но Избавитель исчез, а преступление было налицо, и многие самозабвенно молились, чтобы теперь удалось избавиться от мальчишек и восстановить прямой контроль над племенами.

Инэвера пыталась уладить дело тишком, но Ашан проявил необычайную твердость. Он хотел оказаться подальше от юнцов, на троне, боясь их придушить.

Инэвера хорошо поняла его чувства. Баланс власти в городе уже сместился, как будто ее выстроили на песке. Дама, наследники Ахмана, только недавно надели белое и были слишком молоды и неопытны, чтобы принять и сохранить руководство племенами. Кости предрекли Инэвере победу Джайана на озере, и, несомненно, он воспользуется триумфом, чтобы предъявить права на трон.

Но глубже всех ее ранила Ашия. Борьба сыновей за власть была ожидаемой. Верность сестер по копью – абсолютной. Мича и Джарвах ничего не знали – это прочиталось в аурах, когда шарум’тинг прибыли к Инэвере, – но Ашия стояла перед ней, зная о мужниных планах, и поставила честь Асома выше своего долга перед госпожой.

Однако с этим можно разобраться позднее. Асом набрал в грудь воздуха, решив заговорить, и Инэвера отвлеклась от дум. Если в ауре остальных сияли гнев и напряжение, то аура Асома была спокойна и ровна, исполненная убеждения в правильности избранного пути и заступничестве Эверама.

– Святой андрах, – произнес Асом, низко склонившись перед Ашаном. – Шарумы, сопровождавшие тебя и моего отца на встречу с племенем Лощина, говорили, что ты и сам сражался с ними на алагай’шарак. Разве не так?

Зал наполнился гулом, дама заахали и зашептались.

Зрачки Ашана сузились.

– Шар’Дама Ка приказал мне сопроводить его в бой, и я подчинился, обезопасив себя тем, что ловил и швырял алагай под копья шарумов. Я не брал в руки меченого оружия и не убивал.

– И все же твоя честь не имела границ, – заметил Асом. – Я тоже не взял оружия. Я убил первого алагай лишь при помощи шарусака, без всякой магии. И только когда Най направила против нас своих кай, я сразился, как мой отец, обратив против них их собственную силу.

Снова гомон.

– И все-таки именно это твой отец запретил, – напомнил Ашан. – Здесь, на открытом собрании, он запретил тебе воевать в Ущерб.

– Отец издал тот указ, дабы покарать меня за высокомерие, – ответил Асом, приковав к себе удивленные взгляды.

Все сыновья Ахмана действительно отличались надменностью, хотя Инэвера не помнила, чтобы это признал хоть один.

– Моя жена вышла в ночь убивать алагай по приказу Дамаджах. – Он поднял взгляд и встретился глазами с Инэверой. – Не предупредив меня заранее. Какой муж не возмутится при таком зрелище? Какой мужчина не почувствует себя уязвленным? Я высказался в гневе, пытаясь отказать ей в праве держать копье.

Асом обернулся и окинул взором двор.

– Но я был не прав! Не прав, отказывая в чести каждому, кто хочет вооружиться против Най и встать бок о бок с другими на Шарак Ка. Ибо Шарак Ка близко, и не делайте ошибок, братья и сестры! Моей матери открылось, что Избавитель воюет на краю бездны Най, и, когда Он вернется, за Ним будут гнаться все Ее силы! Войска Избавителя должны быть готовы встретить этот день и укрепить тыл, когда мой отец обратится лицом к свирепой орде и раз и навсегда очистит Ала от грязи!

Он вновь повернулся к Ашану:

– Зачем дама всю жизнь осваивают шарусак? Чтобы навязать нашу волю шарумам и хаффитам? Это не путь Эверама. Не путь Шар’Дама Ка. Мой отец на каждом шагу пополнял свои войска из запретных источников. Хаффитами. Чинами. Женщинами. Появление шар’дама было неизбежно, святой андрах. Отец не оказал мне чести и не преподал этот урок, но я выучил его сам. Я вырос. И теперь, когда отец подвергается испытанию вдали отсюда, долг дама – возглавить на время его отсутствия народ.

Его взгляд опять скользнул по толпе.

– И потому я призываю всех дама принять второй ночью Ущерба бой, запятнать белые одежды ихором и довести до сведения полководцев Най, что красийцы крепки в ночи. И мы устоим не только в присутствии Избавителя, но и когда он остро нуждается в том, чтобы мы продержались сами. Во всех отрядах шарумов есть советники-дама. Ступайте с ними в ночь и убедитесь воочию, какие жертвы они приносят. Отправьтесь на алагай’шарак и станьте теми, кем были призваны стать с той минуты, как оказались во чреве Шарик Хора и занялись шарукином!

Ответом ему был рев, некоторые дама и дамаджи заголосили протестующе, но много больше – в поддержку, с жаждой предложенной Асомом славы.

– Ты должен его поддержать, – шепнула Инэвера в серьгу Ашана.

Она говорила это и раньше, но теперь выбора вообще не осталось. Когда Ахман вернул боевые метки и призвал сразиться с Най по-настоящему, андрах и дамаджи воспротивились, боясь лишиться власти. Шарумы массово дезертировали, откликаясь на зов Ахмана и стекаясь в Лабиринт. Если упорствовать, то аналогичный поступок Асома – только вопрос времени.

Ашан разгневался, но не был глуп и тоже понял, что сопротивление бесполезно.