отцом, и Сергей все это время был на воспитании у дедушки и бабушки Натальи Евтеевны. Сергей, не видя матери и отца, привык считать себя сиротою, а подчас ему было обидней и больней, чем настоящему сироте*. (Есенина, 1975, с. 22, 26.)

«Из-за этой самой раскованности и неуравновешенности в поведении у Сережи Есенина, единственного из всего класса в спас-клепиковской второклассной школе, была, по свидетельству учителя Евгения Хитрова, пятерка с двумя минусами по поведению, что сделало полностью невозможной для юноши работу по полученной в школе специальности учителя церковно-приходских школ в Рязанской губернии, как и во всех прочих российских губерниях». (Панфилов, 1996, с. 7.)

«Характер у Сергея был неровный, вспыльчивый. Но вспылив, он тотчас же отходил — сердиться долго не мог… Вина Сергей выпивал мало, но очень быстро хмелел, становился раздражительным, неспокойным». (Есенина, 1968, с. 64, 69.)

[Конец 1912 г., письмо к М.П. Бальзамовой] «Я не вынес того, что про меня болтали пустые языки, и… теперь оттого болит моя грудь. Я выпил, хотя и не очень много, эссенции. У меня схватило дух и почему-то пошла пена; я был в сознании, но передо мной немного все застилалось какою-то мутной дымкой. Потом — я сам не знаю почему, — вдруг начал пить молоко, и все прошло, хотя не без боли. Во рту у меня обожгло сильно, кожа отстала, но потом опять все прошло, и никто ничего не узнал». (Есенин, 1975. с. 259.)

[Весна 1918 г.] «Помнится мне, — рассказывает Андрей Белый, — как Есенин появился в Москве… Тогда его бывшие друзья меня предупреждали, что у Есенина появились тревожные симптомы, нервная расшатанность и стала появляться, как исход, как больные искания, склонность к вину, и просили обратить внимание». (Панфилов, 1996, с. 50.)

«До 1922 года Есенин не был даже пьяницей. Употребление им алкоголя тогда было социально обусловленным и полностью подчинялось самоконтролю. В 1922—23 годах пьянство было налицо: Есенин искал любой предлог, чтобы принять большие дозы алкоголя ради самого опьянения. В 1924—25 годах уже имелся полный набор основных симптомов, позволяющий ставить диагноз хронического алкоголизма (включая палимпсесты, т. е. частичные провалы памяти, галлюциноз и белую горячку)… Раньше, как отмечали его друзья, он мог притворяться более пьяным, чем был на самом деле, теперь же было все наоборот. Если раньше его хулиганские выходки были нередко игрой, своего рода саморекламой, то теперь они чаще свидетельствовали о полной потере контроля над своим поведением в опьянении». (Мирошниченко, 1998, с. 230. 224.)

[Конец 1923 г. После товарищеского суда в Доме печати Есенин] «…был вынужден лечь в санаторий для нервнобольных на Большой Полянке, дом № 42… [В ноябре-декабре 1925 г. Есенин лечился в санаторном отделений клиники известного психиатра П.Б. Ганнушкина, который]…поставил точный, проверенный на больном диагноз: Есенин страдает ярко выраженной меланхолией». (Ройзман., 1973, с. 202, 258.)

[1923 г.] «Вот поэт подошел вплотную к своей крайней черте, когда в воображении к этому времени уже тяжело больного человека появились “преследователи”. Однажды, когда ему показалось, что “преследователи” подобрались к Пречистенке, он спрыгивает со второго этажа и заставляет извозчика гнать во весь опор, чтобы оторваться от “преследователей”. Поэт запасается длинной веревкой и рассказывает, не скрывая своего торжества, как будет по этой веревке спускаться с седьмого этажа, чтобы оставить с носом своих “преследователей”». (Панфилов. 1996, с. 13.)

«Прослыл Есенин скандалистом просто потому, что он, напившись, действительно поднимал невозможные скандалы, и московская милиция не была в силах, принимая, видно, во внимание, что имеет дело “с величайшим лириком нашей современности”, укрощать “великого алкоголика”. Дошло дело до того, что Есенин из-за своих скандалов должен был предстать перед судом товарищей-литераторов, которые ничего другого предложить ему не могли, как отправиться в психиатрическую больницу лечиться… Есенин был не только душевнобольной человек, но и душевнобольной поэт и, вероятнее всего, что поэт наш наложил на себя руки в припадке заострившегося своего психоза». (Галант., 1926а, с. 123, 130, 132.)

[В американском издании биографии С. Есенина приведена фотокопия следующего документа] «Есенин легв клинику 1-го МГУ 26 ноября 1925 г. В его истории болезни, заведенной 5 декабря, был указан диагноз: “Delirium trem/ ens/, Hallu/cinations/, с XI.1925 г.”». (Шумихин, 1990, с. 711.)

«Лечение в клинике было рассчитано на два месяца, но уже через две неде ли Сергей сам себе наметил, что не пробудет здесь более месяца. Здесь же он принял окончательное решение не возвращаться к Толстой и уехать из Москвы в Ленинград… Под предлогом каких-то дел 21 декабря Сергей ушел из клиники. Случаи, когда по делам Сергея выпускали из клиники, были и раньше, но выпускали его с врачом, и он в тот же день возвращался. На этот раз он не вернулся». (Есенина, 1968, с. 81–82.)

«…Основой личности Есенина были определенные черты характера, которые доминировали в нем с раннего детства. Речь идет о психической нестабильности, неуравновешенности, беззаботности, поступках по первому побуждению, капризности, слабоволии, некоторой детскости суждений, отсутствии длительных эмоциональных связей, эгоцентризме, отсутствии настойчивости, неспособности к кропотливому, не окрашенному положительными эмоциями труду, невыносливос-ти к требованиям повседневной жизни. Это все то, что составляет особое психическое расстройство, именуемое психическим инфантилизмом. На фоне последнего был хронический алкоголизм, часто встречающийся у подобных людей». (Буянов, 1995, с. 92–93.)

К вопросу о психическом заболевании

«Друг, друг мой, / Я очень и очень болен! / Сам не знаю, откуда взялась эта боль. / То ли ветер свистит / Над пустым и безлюдным полем. / То ль, как рощу в сентябрь, / Осыпает мозги алкоголь». (Есенин С.А. «Черный человек», 1925.)

«У Есенина всегда была болезненная мнительность. Он высасывал из пальца своих врагов, и каверзы, которые против него будто бы замышляли, и сплетни, будто бы про него распространяемые… У Есенина страх — кажется ему, что всякий или его обкрадывает, или хочет обокрасть. Несколько раз на дню проверяет чемоданные запоры… На поэтах, приятелях и знакомых мерещатся ему свои носки, галстуки. 11ри встрече обнюхивает: не его ли духами пахнет». (Мариенгоф, 1990. с. 305, 406–407.)

«Для всех, знакомых с биографией Есенина, сразу бросаются в глаза некоторые психопатические особенности его личности… его психопатия, которая имеет все особенности… шизоидии в смысле Kretschmer’a135 и Bleuler“ al!f> или шизопатии Перельмана… Озорнрй и капризный инфантилизм поэта — новый симптом в анализе его личности, характерный для шизопатии». (Гриневич, 1927, с. 82, 87.)

«В последние месяцы своего трагического существования Есенин бывал человеком не больше одного часа в сутки. От первой, утренней, рюмки уже темнело его сознание… К концу 1925 года решение “уйти” стало у него маниакальным.