«Убит Фомин?!» Нет, пока ранен — в руку. Зубачев — в голову. Одним снарядом Вацеку удалось задеть все командование обороны.

Наскоро обмотав руку, Фомин спускается в подвал. Там среди воплей молча сидит на табурете, ожидая своей очереди.

…Но пока цель атаки Фрайтага — не казарма 33-го инженерного, а разгром защитников в секторе 44 и 455 сп.

К этому моменту в секторе 44 сп осталось не так много бойцов (потери при двух попытках прорыва были весьма ощутимыми). Многие ранее перешли на другие участки — например, в подвал 333 сп[1077]. Многие — были ранены. И, наконец, у защитников 44 сп практически закончились патроны. Рядовой С. Т. Демин, шофер санитарной машины 44 сп: «К этому времени у нас совсем не было патронов. Даже к пистолету ТТ их не хватало; у Бытко, вооруженного револьвером „Наган“, оставалось два патрона»[1078].

Последние события резко изменили характер Бытко — он стал угрюм, нелюдим. Уходили силы и надежды… Мрачный и ко всему безучастный, он целыми часами сидел, прислонившись к стене, уставившись невидящим взглядом в одну точку. Лишь услышав о подходе немцев — оживлялся, но потом вновь впадал в апатию. Демин вспоминает, что в последний день обороны Бытко хотел уединиться. Решив, что тот хочет застрелиться, Демин сказал об этом Семененко — вдвоем они решили следить за Бытко, не давая возможности покончить с собой — это могло бы окончательно подорвать дух бойцов.

И когда Бытко (направившись на склад зерна) под каким-то предлогом хотел покинуть подвал, где к этому времени собрались последние защитники сектора 44 сп, многие поняли, зачем он хочет уйти — обступив Василия Ивановича, бойцы стали отговаривать его от самоубийства: он обязан разделить со своими людьми ту судьбу, что их ожидает[1079].

Последние минуты обороны 44 сп вспоминает и А. Н. Бессонов: «В общем, подходил конец… Мы понимали положение и чувствовали это, но что нас ждет дальше, мы не знали. Конечно, прорваться мы не могли. Ст. лейтенант Семененко[1080] последнее слово мне сказал: „Ну и все, больше я ничего не могу предпринять“. Ордена на груди уже не было, и не было полевой сумки, знаки различия сняты. Он к чему-то готовился. Я спросил его про орден и полевую сумку, ибо в сумке были приказы и личные его записи, он сказал, что сумка и орден спрятаны. После этого я уже его не видел».

…Так рухнула оборона северо-западного угла кольцевой казармы — не останавливаясь, Фрайтаг атакует и дальше. Однако бой за сектор 455 сп, ключевой, прикрывающий подступ к Трехарочным воротам, неожиданно затянулся — атака Фрайтага со стороны 44 сп постепенно превращается в вялотекущую перестрелку. Сейчас, когда крепость вот-вот падет, никакого смысла в атаках, подобных тем, что проводились 22 июня, уже нет.

14.40. Тересполь, КП 45-й дивизии.

По телефону передается дневное донесение от Масуха. Саперы продолжают строительство временного моста. Сейчас, после ночного артналета, повторенного и в первой половине дня, мост свободен от вражеского обстрела. Параллельно со строительством продолжается и демонтаж переправочных средств и понтонного парка.

Группы 1 и 2-й рот приданы небольшими отрядами I.R.133 и I.R.135 для обысков, зачистки, и подготовки к взрывным работам в центре крепости и на Северном[1081].

В этот день в связи с неясностью в порядке подчиненности разгорелся и небольшой скандал — сверхэнергичный Йон отдал полувзводу 4/Btl.818[1082], действующему в качестве группы приемки военнопленных на островах цитадели, команду сменить I.R.135 в несении активной службы охраны. Ясно, что под этим понятием могло скрываться все, что угодно, — вплоть до приемки пленных путем атаки… Привлечение полувзвода к операциям «сто тридцать пятого» вызвало резко негативную реакцию коменданта Frontstalag 307, в чьем непосредственном командовании, вероятно, он и находился. Именно туда и поступали пленные из Брест-Литовска — действия Йона вполне могли лишить их конвоя. Поэтому, скорее всего, комендант в тот же день высказал все устно, а впоследствии, 28 июня, отправив майору Деттмеру официальное письмо: «…Несомненно, что и для солдат охраны тыла сражаться, как рядовые солдаты, — честь, но, я все же прошу препятствовать их дальнейшему привлечению к боевой службе. Я имею категорический приказ от моего верховного руководства, что солдаты охраны тыла не привлекаются к боевым действиям, так как к этому они абсолютно не приспособлены»[1083].

Энергичность Йона вполне объяснима — за первые три дня потери I.R.135 составили 250 убитых (включая двух командиров батальонов и нескольких командиров рот) и 260 раненых[1084]. Людей стало не хватать — поэтому полувзводу 818-го батальона и была предложена честь вести себя более активно, как минимум — принимать пленных не в тылу, а непосредственно на поле боя.

Тем временем генерал-майор Шлипер отправляется на укрепления Центральной цитадели. Здесь теперь сдаются сильные части гарнизона. Все же сопротивление врага еще не сломано.