какую-нибудь замысловатую историю! Видимо, это наследственное… Что вы молчите, Вейриш?

– А что говорить? – пожал я плечами и протянул ей свою пустую чашу. – Все неимоверно запуталось. Кстати, как вы убедили Кыжа сказать, что Искер мертв?

– Я не убеждала, он сказал чистую правду, – ответила она и набулькала мне орты. – Человека по имени Искер одда Ларданиль инна Даргаль среди живых нет.

– Но мы же вот только недавно видели его… Ты что? – это адресовалось Аю, которая хлопнула меня по лбу.

– Эйш что, разучился думать? – сердито спросила она. – Пусть вспомнит, как обращалась к этому юноше жена! Эйш сам рассказывал, а теперь забыл?

Я вызвал в памяти нашу беседу и сам едва не треснул себя по голове.

– Она звала его Искэ! Но я думал, это просто сокращение…

– Нет, это его новое имя, полностью – Искэ сур Тана да Хтара, – сказала Фергия и пояснила: – Это я у его тещи узнала. Означает: муж Таны, дочери Хтары. Искер ведь вошел в род жены, а это не пустые слова. Он умер для прежней семьи, и Ири-Хтара сказала, что обряд прошел на удивление легко, особенно для чужака. Ну а я объяснила, почему: ведь отец отрекся от мальчика, а Ларсий не успел назвать его наследником и дать ему свое имя.

– Выходит, никто не солгал?

– Выходит, так, – улыбнулась Фергия и подлила мне еще орты. Аю это пойло вообще-то не жаловала, но сейчас тоже подставила чашу, показав жестом – налей на донышко. – И вы правы, Вейриш, все невероятно запуталось. Это пророчество… ладно, часть его мы сумели понять, но те слова о гибели Адмара мне очень не нравятся. Аю, ты ничего не скажешь?

– Аю не видит так далеко, – ответила та и пригубила орту. В ее темных глазах, показалось мне, плясали язычки синего пламени, хотя Фергия давно погасила свою иллюминацию, и лампы горели обычным огнем. – Пока Адмар цел. Все живы. Может, завтра будет иначе. Аю не знает.

– А тот зазеркальный тип наверняка разозлится, когда решит проведать пленницу и обнаружит только озеро да ящериц кругом, – сказал я.

– Еще бы ему не разозлиться! – Фергия встряхнула кувшин и разлила остатки орты по чашам. – Где ему теперь брать деньги, если дармовое золото того… в землю ушло? Не караваны же грабить… Правда, думаю, скопленного ему хватит надолго, но он же дракон по крови, причем из древних, а у вас, если не ошибаюсь, страсть копить сокровища, а?

– Да, это точно, – согласился я. Орта явно развязала мне язык, потому что иначе я никогда не сказал бы того, что сказал: – Я-то просто люблю красивые вещи, драгоценности… А старики – у тех действительно пещеры забиты золотом и камнями. Помню, когда я был совсем маленьким, меня взяли к прапра… ладно, пусть будет просто прабабушка… К Иррашье, одним словом. В ее сокровищнице взрослый дракон потеряться может! Женщины сплетничали, мол, она прожила так долго потому, что принимала золотые ванны… Ха! И полировала чешую бриллиантами напополам с жемчугом, не иначе!

Я засмеялся, но Фергия даже не улыбнулась.

– Я помню это имя, – сказала она. – Гарреш упоминал о ней, когда рассказывал маме о драконах. Она была императрицей у людей, верно?

– Д-да… – выдавил я, осознав, во что вляпался.

– И это случилось очень давно, – протянула Фергия.

– Прабабушка Иррашья может что-то знать о человеке из зеркала, – добавила Аю.

– Неужели она до сих пор сама не догадалась, что происходит?

– Так она ведь живет уединенно, люди ее не очень интересуют, не так ли? – вздохнула Фергия. – Может, она и догадалась, только никому не сказала.

– Хотите сказать, она сидела и смотрела, как гибнут молодые женщины, но и кончиком хвоста не шевельнула, чтобы их спасти? – обозлился я.

– Наверно, она рассчитывает, что потомки не вовсе уж беспомощны и сами сумеют разобраться с неприятностями, – ответила она. – А может, ее даже просили помочь, вот только… Никто не задал правильного вопроса, а в нем, как известно, содержится половина ответа. Вейриш!

– Что?

– Мне нужно встретиться с вашей прабабушкой.

– Вы рехнулись? Она вас сожрет, даже не превращаясь в дракона!

– С чего бы это? Она что, на старости лет выжила из ума?

– Нет, просто не любит людей, – пробормотал я. – А вы даже скалу способны вывести из душевного равновесия.

– Я буду хорошо себя вести, – пообещала Фергия. – Но этот родственный визит обсудим попозже, а пока…

– Почему родственный?

– Потому что вы родственник, – терпеливо разъяснила она. – И я в некоторой степени тоже, пускай даже это… гм… как у нас говорят – вашей мачте троюродное весло. Говорю же, потом обсудим, на свежую голову…

– Кто-то едет, – перебила Аю. Слух у нее был лучше, чем у нас с Фергией, вместе взятых.

И правда, вскоре я услышал глухой перестук копыт, звяканье удил, а вскоре из-под деревьев выступила удивительной красоты вороная лошадь в золоченой сбруе. Всадник ее, похоже, спал в седле, то и дело утыкаясь лицом в гриву и только чудом не падая с конской спины.

– Не оазис, а проходной двор, – вздохнула Фергия и обратилась к лошади: – Лалира, что это еще за представление?

– Это рашудан, – негромко ответила та.

Я не уловил мгновения, когда она сменила облик: теперь огромная чернокожая женщина бережно держала на руках взрослого мужчину. В ее объятиях он выглядел ребенком.

– Зачем нам рашудан? – не поняла Фергия.

– Я отнесла цветы, – сказала Лалира, будто это все объясняло, и бережно уложила рашудана возле фонтана.

Признаюсь, я впервые видел правителя Адмара так близко. Да я и издалека его давно не видел, когда-то водил Аю посмотреть на торжественные шествия, но это ей быстро прискучило, вдобавок она не любила толпу. Ну а потом и рашудан перестал выезжать иначе как по большим праздникам.

Он был невысокого роста, плотно сложенный, как Энкиль, только фигура его изрядно расплылась с возрастом. Лицо, обрамленное ухоженной короткой бородой, еще хранило следы былой красоты – наверно, когда-то рашудан покорял девичьи сердца не только своим титулом и золотыми монетами. У Аскаля были такие же тонкие черты, и я мог представить, как выглядел рашудан в юности…

– Цветы отнесла, а его зачем притащила? – спросила Фергия, с интересом рассматривая добычу джаннаи.

– Он проснулся, – сказала Лалира. – Узнал запах. Узнал цветы. Узнал меня.

– Он бы тебя даже не заметил, если бы ты не захотела.

– Верно. – Джанная едва заметно улыбнулась. – Не беспокойся, шади. Он думает, что видит сон, в котором еще юн, а Мадри жив, и к нему можно приехать и поговорить о том, чего нельзя доверить советнику.

– О чем же? – вырвалось у меня.

– Это